"Кулисы вместо матрасов, еда для 1700 человек", - вся правда о жизни в мариупольском драмтеатре до и во время взрыва

Автор: Марина Сергеева

О трагедии Донецкого академического областного драматического театра (г. Мариуполь), разрушенного сброшенной российскими войсками бомбой, знает весь мир. Под завалами погибло большое количество людей. Что происходило в стенах здания? Кто прятался в театре и действительно ли там находились военные? Обо всем этом нам рассказали коменданты бомбоубежища драмтеатра, оказавшиеся в эпицентре взрыва – супруги Евгения и Сергей Забогонские.

- Расскажите о вашей жизни до войны – кем и где вы работали?

СЕРГЕЙ: До войны я был артистом драмтеатра. На его сцене сыграл около 70 прекрасных ролей. Я родился в Свердловске Луганской области, жил в Горловке. Затем в 2001 году меня пригласили на работу в мариупольский театр. Переехав в этот город, я ни разу об этом не пожалел – настолько сильно мне нравились Мариуполь и моя работа! Многие завидовали мне, когда я рассказывал, как сильно люблю то, чем занимаюсь.

ЕВГЕНИЯ: Я также работала в драмтеатре – художником по свету. В сентябре должно было исполниться 20 лет, как я пришла на работу в театр.

- Верила ли ваша семья в то, что в Украине может начаться полномасштабная война?

ЕВГЕНИЯ: Нет. Наверное, никто в это не верил. Думали, пошумят и разойдутся. Никто не догадывался, что дойдет до таких масштабов.

СЕРГЕЙ: Мы думали, что всё будет как в 2014 году. Предполагали, что в течение 3-4 дней всё разрешится. Ну, максимум в течение недели.

- Когда вы решили идти в бомбоубежище мариупольского драмтеатра?

СЕРГЕЙ: Мои жена и 8-летняя дочь ушли туда в первый же день войны. Пока в городе были отопление, газ и свет мой старший 26-летний сын от первого брака продолжал жить в квартире. Я также еще 2-3 дня ночевал дома, а днем приходил к жене и дочке в драмтеатр. На тот момент у них в бомбоубежище было около 60 человек. Когда в Мариуполе отключили все блага цивилизации (отопление, свет, воду), мы с сыном также переехали в драмтеатр. Наша квартира находилась неподалеку от театра, поэтому утром и днем сын ходил домой кормить котов. А я, пока не отключили газ, бегал домой кипятить воду. Бывало, что готовил дома кушать на нашу семью и на семью наших коллег: варил гречку, макароны. А потом в городе пропал газ.

- Евгения, почему в первый же день войны вы решились уйти из дома в бомбоубежище?

ЕВГЕНИЯ: Во-первых, в нашем 5-этажном доме не было ни подвала, ни бомбоубежища – весь цокольный этаж был выкуплен под магазины. Кроме того, дом был построен с нарушениями – если бы рядом упало что-либо мощное, дом бы "сложился". Не очень-то хотелось закончить свою жизнь под домом… Во-вторых, нам было просто некуда бежать! В соседней 9-этажке люди сразу заявили: "В наших подвалах только наши жители, чужих мы к себе не пустим". Таким образом, в нашем театре было безопаснее, чем остаться в квартире. У меня было точное ощущение, что сейчас нужно туда идти!

- Сколько горожан находилось в драмтеатре в первые дни войны?

ЕВГЕНИЯ: Поначалу людей было очень мало. Они приходили на время, пока в городе бомбят. Затем расходились по домам. Через несколько дней в городе начали сильнее бомбить, поэтому люди стали семьями приходить в драмтеатр и оставаться у нас ночевать. В первую неделю в бомбоубежище было не более шестидесяти человек. А уже потом одних только детей в бомбоубежище было больше пятидесяти!..

- А как вы стали комендантами бомбоубежища драмтеатра?

ЕВГЕНИЯ: Меня назначала полиция – им это на месте подсказали люди. Я отвечала буквально за всё!

СЕРГЕЙ: Не хочу кичиться, но мы организовали в драмтеатре хорошую коммуну! Если б только нас не взорвали!..

- По сути, на время войны вы стали главными людьми в драмтеатре?

ЕВГЕНИЯ: Было несколько человек, к которым прислушивались жители бомбоубежища – я, мой муж и актер театра Дамир Сухов. Он очень помогал в организации, успокаивал людей.

Муж занимался вопросами связи с общественностью, бегал в полицию, по волонтерским организациям. Ему было все равно, идёт бомбежка или нет – ему надо, он побежал! К примеру, если кому-то нужно было достать лекарство. Да и что делать? У нас не было выбора, так как в драмтеатре было очень много людей. Кто, если не мы?

СЕРГЕЙ: Примерно 2 марта я пошёл в "Красный крест". Пришел и говорю: "Там люди в драмтеатре". На меня посмотрели как на идиота, так как не знали об этом! Тогда никто из властей и военных не знал, что в драмтеатре есть люди, а питание у нас уже заканчивалось. Я начал бегать по всем волонтерским организациям. Меня отвезли в другое отделение "Красного креста" - вблизи третьей горбольницы. Там дали подгузники (жена выдавала их только самым маленьким детям), влажные салфетки, лекарства. Волонтерский центр "Халабуда" привёз нам еду и медикаменты.

- А где именно в театре располагалось бомбоубежище?

ЕВГЕНИЯ: На первом этаже от центрального входа находилось большое фойе, а вот под ним и располагалось бомбоубежище. Это довольно большое помещение.

СЕРГЕЙ: В самом бомбоубежище могло находиться не более семидесяти человек. Речь именно о подвальном помещении – там, где очень хорошие стены. Раньше на его месте был ресторан. Когда мы туда пришли, там не было ни воды, ни лежанок. Приходилось все добывать и обустраивать. Собственно, как раз я и занимался снабжением жителей Драмтеатра всем, что было необходимо.

- Расскажите о людях, находившихся в театре. Кто были эти люди, какого возраста?

СЕРГЕЙ: Было много стариков, людей с инвалидностью и детей. Был даже ребеночек до 1 месяца. Мамочек с детьми мы селили в отдельные наиболее защищенные комнаты – гримерки, а также в углах подвалов. Еще селили их в "теристорные" (помещения, относящиеся к электроцеху) - там было прохладно, но благодаря очень толстым несущим стенам там никогда не могло бы завалить. На 1 этаже прямо возле сцены была длинная комната с прекрасными несущими стенами – там жили три-четыре семьи с маленькими детьми. Уже потом после разрушения театра я узнавал, что все, кого мы туда поселили, остались живы.

- А где именно вы ночевали? На чём спали?

СЕРГЕЙ: Спали в подвальном помещении. Мы с женой снимали "одежду сцены" – опускали бархатные кулисы и стелили людям вместо матрасов. Если было чем укрыться – хорошо. Если нет, то спали в куртках, укрывались тем, на чём спали. Ранее в некоторых спектаклях мы использовали маты. В театре было три или четыре мата размером 1,5 на 2,5 метра – мы положили их людям. Всё, что было более-менее удобное, мы отдавали семьям с маленькими детьми.

- А какие бомбоубежища находились недалеко от драмтеатра?

ЕВГЕНИЯ: В центре города находится огромный недостроенный собор. В его подвале до последнего прятались люди, хотя там было безумно холодно! Сам священник говорил, что там можно было находиться полчаса, после чего было просто невыносимо холодно. Здание ведь было еще не достроено. За исключением нескольких небольших повреждений эта огромная церковь осталась практически целая. Удивительно, как она уцелела!..

СЕРГЕЙ: Однажды к нам приехали 80 жителей села Волонтеровка. В театре их некуда было селить, поэтому я их поселил в подвал близлежащего ресторана. Позже мы их снабжали дровами и едой. Это был, так сказать, "филиал драмтеатра"!

- Если говорить о драмтеатре, то какие, на ваш взгляд, там были самые безопасные места?

ЕВГЕНИЯ: Подвал и фойе театра. Но опять же не всё фойе. На первом этаже было точно безопасное фойе – после трагедии оно осталось целое. Только уже потом оно было повреждено сильным пожаром.

- Вы подсказывали людям, где им лучше находиться в театре?

ЕВГЕНИЯ: Когда начало приезжать большое количество людей, они уже не слушали нас, куда можно селиться, а куда нет. В первую очередь мы говорили о том, что нельзя селиться в зале и на сцене. Это было два самых главных опасных места. Подсказывали, что в фойе второго этажа, где находились огромные витражные окна, тоже нельзя было селиться. Но людям там наоборот очень нравилось – паркетный зал, светло (в театре, как и во всем городе, не было электричества, окна у нас были заколочены). Мы не могли им приказать, могли только посоветовать.

- Почему мариупольцы съезжались в драмтеатр?

ЕВГЕНИЯ: В первую очередь к нам стали приходить семьи, где было много детей. Была семья из девяти человек. Некоторые семьи жили на верхних этажах домов. Им было очень страшно, что в них прилетит снаряд или ракета. А вот в театре люди были настроены позитивно. Они понимали, что нельзя паниковать. Нужно жить одним днём, принимать всё как есть. У нас был работник, который очень помогал: в первые дни войны, пока была вода, сам варил и привозил детям суп. Так вот люди были рады тарелке горячего супа! Так мы и жили – одним днем. Пошел дождь – собрали воды. Из всего пытались вынести какую-то пользу, позитив. Никто не падал духом, все время друг друга поддерживали.

- Когда в драмтеатре увеличилось количество людей?

СЕРГЕЙ: Произошло непредсказуемое. В первых числах марта объявили, что ожидается "зеленый коридор" для мариупольцев, желающих выехать из города (прим.ред. – практически с начала войны город был закрыт на въезд и выезд). К драмтеатру приехало очень много машин, люди долго ждали "коридора". Однако пришел полицейский и объявил: "Сегодня не будет коридора". В городе началась бомбежка и восемьдесят процентов приехавших людей хлынули к нам в драмтеатр! Очень многие горожане там и остались. Кто-то периодически уезжал домой проверить целы ли их дома и возвращался обратно. Примерно на 10 марта в драмтеатре было около 1500 человек. Относительно количества людей мы ориентировались по сводкам нашего повара. Он тогда нам сказал: "Я приготовил для 1500 людей, но еды не хватило". Ну а потом мы уже стали готовить на 1700 человек.

- Как изменилась ситуация в театре, когда там поселилось больше людей?

ЕВГЕНИЯ: К счастью люди поняли, что у нас нет никаких волонтеров и начали самоорганизовываться. В театре возникло много служб, у меня появилось много помощников, спасибо им всем!

- Какие службы появились в драмтеатре?

СЕРГЕЙ: Для того, чтобы к нам не проникли посторонние и диверсанты, у нас была своя охрана – на каждом входе стоял наш человек. Если появлялся кто-либо неизвестный, то нам с женой сразу же об этом сообщали и мы шли беседовать – что за человек, откуда он.

ЕВГЕНИЯ: Появилась служба тех, кто заготавливал дрова. Дрова находили в разных местах. К примеру, разбирали старые декорации. Когда люди стали въезжать в театр, буквально за несколько дней разломали весь зрительный зал, выломали все дубовые кресла. Естественно, сломанные кресла, не подлежащие восстановлению, бросали на дрова. Также рядом в сквере был каток, вокруг которого стоял деревянный забор. Полиция пошла к охране этого катка и потом мы аккуратненько, с разрешения полиции, разобрали забор на дрова. Это были просто необтесанные доски, как черновые. Еще однажды полиция подвезла нам деревянные поддоны. Кстати, мы не срубили ни одного дерева в сквере, все деревья были целы! Все надеялись, что всё это скоро закончится и деревья будут зеленеть и цвести.

- А кто отвечал за костры?

ЕВГЕНИЯ: Была создана отдельная служба – люди следили за кострами, чтобы они весь день не гасли. Все костры находились справа от здания театра. Там была расположена площадка – к "карману". "Карман" – это огромные ворота, откуда выгружают декорацию, когда театр куда-то едет на гастроли. И вот на этой площадке, которая была выложена тротуарной плиткой, у нас располагалась полевая кухня.

СЕРГЕЙ: Её нам привезла полиция. Там было четыре чана по 40 литров. Мы готовили первые и вторые блюда.

ЕВГЕНИЯ: Еще были костры, на которых всё время кипятилась вода для чая. И там же люди, кто хотел, сами организовывали маленькие костры и готовили себе еду.

- А кто готовил еду для жителей бомбоубежища?

ЕВГЕНИЯ: Наши шеф-повара были профессиональными поварами, а их помощниками были обычные люди. Были девчонки, которые работали на кухне как заготовщицы еды для поваров. Помню, как на полевой кухне возле Драмтеатра мы испекли первый хлеб! Один парень бегал под бомбежками на какую-то пекарню и добыл формы для хлеба. Осталось фото моих помощниц и повара с хлебом. Девчонки молодцы – месили тесто.

А еще полиция привезла нам два генератора. Мы их включали каждый день или через день, поскольку зависели от бензина. У нас были две морозильные камеры с продуктами. И также давали возможность людям зарядить телефоны.

- Когда в городе возникла нехватка еды? Всё раскупили или же разбомбили магазины?

СЕРГЕЙ: В первые дни войны во время бомбежек я бегал по городу искал питание для жителей драмтеатра. Как-то однажды ранним утром пошёл искать хлеб. Тогда магазины еще работали. Я подошёл к магазину в 8 утра и был по счету аж 400-ый! Хлеб уже был очень дорогой, маленькая плюшечка стоила 30 грн. Я выстоял очередь, но хлеба так и не купил – передо мной его разобрали. Мука и гречка еще продавались. Купил две пачки гречки по 40 грн. Думал, что пачки килограммовые, а они весили всего 400 грамм. Позже все магазины обокрали – люди выносили оттуда всё! На четвертый день войны стали бомбить абсолютно все без разницы магазины!

- Евгения, а какие еще службы были в театре?

ЕВГЕНИЯ: Была служба, которая заколачивала окна и занималась хозяйственными делами. Также была служба девчонок, которые помогали с санузлами. Утром я прочищала санузлы, а девчонки в течение дня поддерживали их чистоту. Еще у нас были люди, которые заготавливали воду. Другие ребята сжигали мусор – для этого мы вытащили большую железную бочку, которую ранее использовали в спектакле. Приходили и другие люди, спрашивали: "Чем вам помочь?". Мы отвечали, что нужно делать. Ребята соглашались и помогали. У каждой бригады был старший – лидер.

- Вы вели учёт горожан, находящихся в драмтеатре?

ЕВГЕНИЯ: У нас была служба переписи. По каждому району города был свой журнал, куда в алфавитном порядке записывались люди, которые к нам прибывали. Обязательно записывали ФИО, год рождения, телефон и фактический адрес человека. К нам в театр приходило много людей, которые искали своих знакомых и родственников – вот так и находили друг друга. Потому как театр большой, народу тьма, а внутри темнота из-за отсутствия света – окна ведь заколочены. Рассмотреть друг друга было очень сложно.

- А где вы брали воду?

ЕВГЕНИЯ: Городские службы привозили нам питьевую воду и ставили цистерны возле театра. Что касается технической воды, то пока в драмтеатре было мало людей, мы собирали дождевую воду, топили снег. А когда людей стало много, начали брать техническую воду в резервуарах для пожаротушения возле театра. Там было два огромных колодца – резервуары с 200 тоннами воды. Один резервуар был для нас, другой для пожарных бригад, которые тушили пожары в городе.

- А кто придумал сделать возле драмтеатра надпись "ДЕТИ"?

ЕВГЕНИЯ: Эта была идея моего помощника. Он предложил с двух сторон театра написать "ДЕТИ". Я говорю: "Да, давай!" Мы пошли в цех художников, нашли белую краску, валик и дали задание ребятам, которые занимались в театре хозяйственной частью, сделать эти надписи. Они – молодцы! Очень чётко всё сделали. Мы были уверены, что эти надписи нас тоже спасут – как могли мы себя обезопасили. Думали, что человеческое не чуждо никому. Что в любой ситуации даже военные будут оставаться людьми. Мы ведь никогда не прятались – все видели, какое огромное количество людей крутится возле нашего театра. В городе не было связи, Интернета, ТВ, поэтому люди приезжали в театр узнать новости (у некоторых наших ребят работало радио), приезжали узнать будут ли "гуманитарные коридоры". Все видели, что к нам подъезжают машины с водой. Люди из окрестностей приходили к нам за питьевой и технической водой. Бывало, что люди с других районов приходили к нам поесть! Говорили: "По городу идёт слух, что у вас можно покушать". Я говорила: "Извините, но у нас все только для находящихся в драмтеатре людей". Мы выдавали еду по документам, потому что сами не знали, сколько ещё протянем. Сегодня полиция привезла еду, но никто не знал, когда её привезут в следующий раз.

- А что еще вам привозила полиция?

ЕВГЕНИЯ: Замороженную рыбу, мясо, печенье, конфеты, бутылированную воду для детей. Мамы деток разбавляли смеси именно этой водой, чтоб не дай Бог у грудничков не возникли проблемы со здоровьем – с детскими медикаментами было проблематично! Полицейские привозили лекарства вплоть до инсулина и антибиотиков. А волонтеры доставляли средства гигиены, детские подгузники. Дефицитом было детское питание и влажные салфетки. Также привозили туалетную бумагу, мыло, зубные щетки, прокладки. Иногда даже трусики, носочки, халатики, полотенца. Когда разбомбили ЖД-вокзал, полицейские привезли нам оттуда два микроавтобуса матрасов, одеял, подушек и постельного белья. К нам приходили люди из других бомбоубежищ со списками, что им необходимо. Мы делились с ними, чем могли – предметами быта, туалетной бумагой, едой, подгузниками. Понимали, что беда у всех одна. И если сейчас мы не будем все дружны и помогать друг другу, то грош нам всем цена.

- А как между собой коммуницировали работники разных служб?

СЕРГЕЙ: Ежедневно в 8 утра у нас было совещание, где были мы с женой, руководители всех служб, повара и те, кто хотел предложить идеи. Мы обсуждали насущные проблемы и пути их решения.

ЕВГЕНИЯ: На "планерках" возникали конфликты, но мы всегда находили способы решения. Представьте – руководители всех служб мужчины! У каждого свой характер, амбиции, каждый считает, что он прав. Я должна была аргументировать и объяснить, чью идею я считаю подходящей, а чью – нет. К примеру, у одного помощника была идея фикс, что из бомбоубежища (а там, в основном, были семейные пары с детьми) нужно выселить всех мужчин и поселить туда исключительно мам с детьми. Но какая жена позволит выгнать своего мужа, считайте, из "квартиры", которую они заняли?! Идея не прошла, люди стали возмущаться. А я сразу понимала, что это нереально!

- А что на счет "сухого закона" в драмтеатре – был ли он у вас?

ЕВГЕНИЯ: Мы запрещали алкоголь. Если кто-то приносил, то его изымали и складывали в моём маленьком складе. А я человек не пьющий, поэтому мне доверяли!.. Мы не могли разрешить алкоголь, поскольку у нас было много женщин, детей и стариков. Был один такой мужчина, который выпил лишнего и пошел с ножом угрожать людям! Естественно охрана его вывела, успокоила, отобрала нож, а на утро выставила с вещами.

- Среди жителей драмтеатра были медицинские работники?

СЕРГЕЙ: У нас была медико-санитарная часть, были медсестра и врач.

ЕВГЕНИЯ: В близлежащие дома прилетали снаряды и к нам на носилках приносили пострадавших. Если наш медработник мог чем-то помочь, то помогал. Если нет, то мы связывались с полицией, и полиция вызывала скорую. Когда связи со скорыми не было, люди сами искали машину и ехали в больницу.

Однажды в театр летел минометный снаряд, ударил в ёлку и взорвался. Полтеатра осталось без стекол, пострадали две женщины, которые готовили на улице еду. Одной женщине ранило ногу, второй – ягодицы. К счастью, они выжили.

Также у нас в театре находились люди с разными заболеваниями, у некоторых были панические атаки. Наши врачи давали антидепрессанты или успокоительные. Была женщина из отделения неврологии, она перенесла нервный срыв, ей постоянно нужны были лекарства. Был парень с серьезным сердечным заболеванием. Он все время твердил, что хочет нам помогать. Я говорила, что не могу дать ему физическую работу. Тогда он предложил помогать людям как психолог!

- Вы хотите сказать, что в драмтеатре во время войны был свой психолог?!

ЕВГЕНИЯ: Да, он помогал людям как психолог! Ему было тяжело выслушивать и успокаивать людей, доносить им, что нужно успокоиться, что все будет хорошо. Я ему за это очень-очень благодарна! Он и его папа, перенесший онкологию, выехали за пару дней до взрыва театра. Надеюсь у них всё хорошо!

- А чего лично вам очень хотелось, когда вы находились в театре?

СЕРГЕЙ: Я мечтал наесться и напиться! Съесть кусок мяса. Я ведь в первую очередь отдавал еду женщинам и детям, а потом, если останется, ел сам.

ЕВГЕНИЯ: А я хотела помыться, потому что это было невыносимо! Представьте, что вы живёте в полнейшей пыли, спите на полу, укрываетесь пыльными тряпками, постоянно находитесь в дыму возле костров. И три недели вы вообще не знаете что такое вода – она не прикасается к вашему телу! Единственное, что мы мыли – руки. Ты не можешь не переодеться в чистую одежду, все три недели находишься в одних и тех же вещах и обуви. Мы переодевали и старались вытирать влажными салфетками только детей – и то, когда эти салфетки нам давали. Бедные малыши!.. На улице холодина минус 10, а в здании театра плюс 10 – нельзя детей раздевать, и самим не раздеться. Некоторые мужчины, работавшие на кострах и других работах, вечером грели воду и обмывались в душевых театра. Они рисковали, поскольку было очень холодно! Я не решалась на такие риски – боялась заболеть, медикаментов почти не было. Жаропонижающее и антибиотики – дефицит!

- Успевали ли вы, в суматохе обязанностей, общаться с теми, кто находился в театре?

ЕВГЕНИЯ: Среди более тысячи человек в драмтеатре было много хороших людей! Кто-то просто словом поддерживал, кто-то – делом. Люди старались помочь, никто не обижался, если кто-то слишком эмоционировал. Все знали, как тяжело мы пашем, что делаем. Я вставала на смену в 6 утра. И только в 11 ночи приходила к дочке в бомбоубежище. Помощница бегала за мной с чашкой чая или супа, а у меня не было времени даже присесть!

В основном люди были очень терпеливыми и благодарными. А кто-то наоборот приходил и что-то требовал. Дни шли один за другим, мы даже не знали, какое сегодня число! Помощница старалась делать хронику фото и видео, но во время взрыва театра её телефон был уничтожен. А скинуть ранее отснятую хронику на Google-диск не было Интернета.

- Россияне заявляли, что в Драмтеатре был штаб полка "Азов". Это соответствует действительности?

СЕРГЕЙ: Нет. До 14 марта у нас проживали две семьи офицеров полиции. Абсолютно все остальные были мирные люди! Никакого штаба "азовцев" у нас не было.

- А приезжали ли бойцы полка "Азов" в драмтеатр?

СЕРГЕЙ: Однажды мне сказали, что какие-то военные снимают видео у нас в театре. Я бегом туда. Оказалось, что это бойцы "Азова". Смотрю, что с ними по театру ходит наш актёр, завёл их в бомбоубежище. Бойцы предложили: "Давайте мы снимем ролик про жизнь в театре". Я около получаса водил их по театру. Они спрашивали: "Расскажите как вы тут живете, чем вам помочь?". Я просил их помочь чем угодно – питанием, подгузниками, влажными салфетками – это вообще ж бесценное дарование во время войны! Потом я видел ролики, которые они у нас сняли. Военные сдержали обещание, помогли. Привезли питание, матрасы, одеяла.

- Евгения, бывало ли такое, что, находясь в театре, вы испытывали сильный страх?

ЕВГЕНИЯ: Я все время куда-то бежала, знала, что мне нужно что-то делать. Никаких страхов и переживаний не было. Разве что переживания о детях: "Так, сейчас приехали два лежачих ребенка. Мне нужно обеспечить им место". Единственные личные переживания у меня были с 15 на 16 марта. Это был первый раз за три недели, когда я почувствовала жуткий страх, который ранее я никогда в жизни не испытывала. Очень сильно бомбили центр города, земля дрожала практически беспрерывно! В эту ночь разбомбили ЦУМ, который находился рядом с театром, центральный рынок. По центру били со страшной силой – очень много домов в округе пострадало именно в эту ночь.

- Это была та самая последняя ночь, когда театр еще был цел? Вы предчувствовали трагедию?

ЕВГЕНИЯ: Ночь была очень беспокойная! В театре было безумно большое количество людей, они были напуганы. Этой ночью я совсем не спала. Ходила по театру, смотрела, как люди. Они сидели при свечках, молились. Молчали и терпели, никто не паниковал. В ту ночь и другие дни, когда вокруг театра были бомбежки, я молилась. У меня почему-то это начиналось как на автомате. И все люди также молились! Я не давала себе никаких обещаний. Не скажу, что я что-либо переоценила. Я всегда была простым и открытым человеком, говорила то, что думаю, не была зациклена на материальных вещах и ценностях. Человеческая жизнь всегда была важнее – эти жизни мы и старались спасти в драмтеатре!

- Что происходило утром в день взрыва?

ЕВГЕНИЯ: Утром театр опустел: с семи утра начали организовываться колонны, люди стали в панике эвакуироваться из города. Бегом, бегом!.. Те, у кого в машинах были лишние места, предлагали уехать тем, у которых не было транспорта. Нам с дочкой неоднократно предлагали уехать, но я не хотела бросить оставшихся в драмтеатре людей. На кого мне все было оставить, если полиция меня назначила? Мы ведь так много сделали в драмтеатре, у нас столько всего было!.. Местные шутили: "Закончится война, а общежитие "драмтеатр" будет жить, пока мы будем город восстанавливать!"

- Где в момент взрыва находились вы и ваша дочка?

ЕВГЕНИЯ: Дочка была в бомбоубежище. А я шла по театру, искала мужа. Встретила его – он собирался идти на третий этаж смотреть помещение, куда еще можно селить людей. Я его остановила: "Пойдем, надо кое-что обсудить". И мы зашли в мой маленький склад, чтобы поговорить. Проходит буквально 1,5-2 минуты и вдруг у меня контузия! Звон в ушах, темнота и искры. Я чувствую, как я ложусь на какую-то кучу (видать, в ту секунду это уже была куча мусора). У меня были поломаны ребра. Да и одно ухо даже сейчас не слышит… Мы чувствуем, как нас засыпает обломками. Дождались, пока все это утихло. Сам взрыв мы не слышали – просто темнота, начало все лететь и сыпаться.

СЕРГЕЙ: Вместо взрыва я услышал только небольшой хлопок. Нас спасло то, что мы находились на линии несущих стен – две несущие стены были перпендикулярны друг другу. В момент хлопка я увидел, как моей жене в спину летит металлическая дверь вместе с луткой! Знаете, это все как в замедленной съемке! Я успеваю повернуть глаза вправо от себя, а на меня летит другая металлическая дверь вместе с луткой! Эти двери находились друг напротив друга. Первые три секунды я вообще не понимал что происходит, меня сильно ударило. Я кричу: "Женя, ты жива?". Она отвечает: "Жива".

ЕВГЕНИЯ: Муж первый откопался из-под обломков, дверей, бетона, а затем откапал меня. Я поднялась, начала стряхивать с себя весь мусор – вся одежда была разорвана в клочья. Выглядываем на сцену, а над сценой нет крыши! В воздухе штукатурка, валяется перекореженный металл от софитов, трубы от штанкетной системы, тросы – сцена завалена так, что там не пройти. Мы вышли в коридор. По коридору шли испуганные люди, искали друг друга. Они спускались в подвал, чтобы спастись. Когда мы шли через подвал, я видела труп погибшего мужчины. Мы вышли в фойе первого этажа – оно было целое, там была толпа людей. Дети, женщины – все кричат, ищут друг друга!..

СЕРГЕЙ: По дороге мы достали из-под завалов трёх людей – это были те завалы, которые мы могли растащить.

ЕВГЕНИЯ: Мы пробрались в бомбоубежище, куда начали массово набиваться люди. Увидели дочку – она была очень испугана! А увидев, в каком состоянии пришли мама с папой, и еще больше испугалась. Я ее обняла, начала успокаивать. Она до сих пор иногда просыпается ночью, ей всё это снится.

СЕРГЕЙ: Я попросил жену увести ребенка, чтобы сохранить её психику. Жена с дочкой побежали к свекру, который жил неподалёку. А я пошёл помогать доставать людей, которых завалило. Из-под завалов я лично вытащил 4-5 людей. Вход со стороны фонтана был разрушен, я забрался в театр через служебный вход. Там я переступал через трупы людей – в подвале их было много!.. Увидел труп подростка Назара – ему снесло полчерепа… Хороший был парень, помогал нам, чем мог… Еще я переступал через труп девочки… Те, кому удалось выжить, спрашивали: "Что нам делать, куда идти?!". Я им отвечал, чтобы шли в филармонию, стоматологическую клинику, университет и плавбассейн – там были подвалы. Уже потом я узнал, что плавбассейн взорвали через 5-10 минут после театра…

ЕВГЕНИЯ: Муж вернулся в ужасном психическом и физическом состоянии. Рассказывал, что он и другие люди вытаскивали из-под завалов людей, пока не начался пожар. Потом во время пожара там уже было опасно находиться, потому что начали гореть перекрытия крыши, она начала проваливаться. До войны крыша была отремонтирована, там был новый лес, утеплители. Всё было пропитано противопожарной пропиткой, но видать от сильного огня это не спасло. Моя помощница говорила, что пожар начался с реквизиторского цеха. Я видела искры. Может быть, от этих искр при взрыве и начался пожар – не знаю...

- Сколько примерно людей могло находиться в Драмтеатре во время взрыва?

ЕВГЕНИЯ: Перед взрывом мы проходились по фойе, чтобы узнать, на сколько людей готовить обед. Поскольку утром выехало много людей, фойе было опустевшее. По нашим подсчетам, в театре было 500-700 людей. Конечно, мы не пересчитывали по головам, поэтому я не могу сказать точно.

- Вам известно, что происходило в драмтеатре после взрыва?

ЕВГЕНИЯ: Очевидцы, жившие в домах вокруг драмтеатра, рассказали одной журналистке, что уже после взрыва бомбы в театр еще прилетали снаряды, но уже более мелкие. То есть оставшиеся там люди могли погибнуть после повторного обстрела…

СЕРГЕЙ: Через 2-3 дня после взрыва бомбы знакомая, работавшая в полиции, написала нам, что на 19-20 марта было около шестидесяти погибших. Потом я смотрел видео, когда начали разбирать завалы – я видел там еще трупы людей.

- С какими последствиями травм, полученных в театре во время взрыва, вам пришлось столкнуться позже?

СЕРГЕЙ: Жена травмировала ногу, в больнице ей почистили рану. Однако спустя время рана снова воспалилась. Больше месяца супруга вытаскивала из тела осколки – её организм выталкивал осколки, стёкла. А я слышу общий шум, но плохо слышу человеческие голоса. Дверь ударила меня углом в плечо – мышца на плече разбита надвое.

- Как сложилась ваша судьба после того, как театр разбомбили?

ЕВГЕНИЯ: После взрыва драмтеатра мы пробыли в Мариуполе меньше суток. На следующее утро начали бомбить район, где жил мой отец. Мы сели в машину и стали под бомбежками выезжать из города.

- Сергей, Евгения, вы скучаете по родному городу? Хотели бы вернуться в Мариуполь?

СЕРГЕЙ: Лично я очень хочу вернуться в Мариуполь, но пока там Россия – это невозможно.

ЕВГЕНИЯ: Я об этом постоянно думаю, как хочется все бросить и вернуться туда. Не знаю, вернемся ли мы... Пока моя интуиция в панике мечется от крайности к крайности. После пережитого мы до сих пор не можем навести порядок в голове.

 Марина  Сергеева