После открытия документов люди сами признавались, как сотрудничали с КГБ, - директор Национального архива Латвии Мара Спруджа
В конце августа был подписан договор о сотрудничестве между Архивом национальной памяти и Национальным архивом Латвии. Ученым двух стран это откроет больше возможностей для изучения документов советских спецслужб, и два архива смогут активнее обмениваться опытом. Теперь, когда Украина создала Архив национальной памяти, который в будущем сведет все документы КГБ под одной крышей, это вдвойне актуально.
Директор Национального архива Латвии Мара Спруджа и сотрудник архива Гинтс Зелменис рассказали Цензор.НЕТ, как процесс рассекречивания документов происходил в их стране, как на это реагировало общество и чем им интересно украинское собрание материалов КГБ.
ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО ЕС О ЗАЩИТЕ ПЕРСОНАЛЬНЫХ ДАННЫХ ПРЕДПОЛАГАЕТ ИСКЛЮЧЕНИЕ, В ЧАСТНОСТИ ДЛЯ ДЕЛ АГЕНТОВ КГБ
- В Украине Латвию считают примером по открытости документов коммунистического режима. Однако только в 2018 вы приступили к обнародованию документов агентов КГБ. Чем вызвано такое затягивание во времени?
М. С. После принятия соответствующего закона об открытии документов КГБ и Компартии часть документов сразу перешла в архив, часть – в фонды латвийских спецслужб, и еще часть – в МВД. Все документы, кроме картотеки агентов, считались открытыми. Картотека была и ранее доступна для исследователей, но обществу стала доступной только в 2018-м. До этого законодательство ЕС о защите персональных данных не позволял ее открыть.
- Как вы решили казус и обошли этот закон?
М. С. Конфликта не было. Закон предполагает, что сотрудничество с оккупантами, коллаборационистами, нацистами и так далее – это повод для исключения, которое должно быть прописано в национальном законодательстве, что и было сделано в 2018-м.
- Какой период охватывают документы, открытые в 2018?
Г. З. В основном 70-80-е годы, но там можно найти так же документы и 40-60 годов и людей, завербованных МГБ еще в 40-е и 50-е годы. Бывает и такое – человек был завербован в первое десятилетие после войны, а карточка была составлена позже.
- То есть, эти люди еще живы. Была ли в обществе дискуссия о целесообразности открытия списков агентов? Мы помним такие дискуссии в Чехии и не всегда позитивные последствия, когда люди узнавали, что на них доносили друзья и родные.
М. С. У нас это обсуждалось, и были разные мнения. Я думаю, что правда дает силы пережить и проговорить все моменты. Если мы стараемся это забыть, то оно остается в подсознании и мешает идти дальше, быть открытым к самому себе и признать свои ошибки. Очень много людей после открытия картотеки сами приходили и рассказывали о том, как они сотрудничали с КГБ, и после признаний они чувствовали облегчение.
В Латвии есть возможность в суде доказать, что ты не являлся активным агентом, но после открытия картотеки количество таких исков уменьшилось. С 2019 года было только 12 таких случаев.
Г. З. Были опасения, что начнется какая-то "охота на ведьм" или кто-то самоубийство совершит, но в реальности этого не произошло. Да, была дискуссия, и временами весьма жестокая, но в целом она не выходила за рамки приличия.
- Какова вероятность, что в картотеку КГБ могли попасть так называемые пассивные агенты – то есть не знавшие о том, что КГБ их использует или так и не давшие КГБ никаких сведений?
Г. З. Многие из тех, имена которых нашлись в картотеке агентуры КГБ Латвийской ССР, на этом и настаивали – мол, они были на допросе в КГБ, но никаких соглашений не подписывали и о том, что были агентами, не знали, а, следовательно, не знают, почему их имя в картотеке. Бывало и наоборот, кое-кто сам признавался, что был агентом советских спецслужб.
В отдельных случаях дошло до абсурда. Один весьма известный литератор сам публично признался, что в середине 80-х годов сотрудничал с КГБ, но когда опубликовали картотеку и другие документы, то оказалось, что его имени нет нигде. Но он сам сказал, что признание было важно в первую очередь для него самого.
- Чем закончились те 12 исков?
Г. З. Во всех случаях суд вынес решение о том, что невозможно установить связь этих людей с КГБ.
Что интересно, начиная с 1994 года, когда был принят закон о документах КГБ и о сотрудничестве с КГБ, и когда начались первые судебные процессы, то через суды прошло более 300 дел. Из них суд признал сотрудничество с КГБ приблизительно в 15 случаях. В остальных случаях суд принял решение либо о том, что сотрудничества не было, либо о том, что факт такого сотрудничества невозможно установить. Ведь у нас есть только картотека и небольшое количество оперативных дел, тогда как все дела агентов находятся в российских архивах. В конце 80-х и в 1991-м основную массу оперативных документов КГБ из Латвии вывезли и сегодня у нас доступа к ним нет.
В КГБ Латвийской ССР в 70-х и 80-х работало уже сравнительно большое количество латышей, тогда как ранее большинство составляли чекисты, завезенные из других регионов Советского Союза. И если некоторые из них принимали линию КГБ, то некоторые латыши работавшие в КГБ наоборот в конце 80-х разочаровывались и уходили с работы и выходили из партии. Видимо, в центре начали понимать, что их власть может не удержаться, поэтому начали вывозить эти дела. При этом, есть основания полагать, что некоторая часть документов передавалась армии и вывозилась под эгидой военных.
Были случаи, когда дела выносились в индивидуальном порядке сотрудниками КГБ. В прошлом году в одном доме во время ремонта в стене нашли такое дело. И если раньше мы сугубо теоретически допускали такую возможность, то теперь мы можем говорить с уверенностью, что в неразберихе 1990-91 годов любой оперативник мог вынести и запрятять бумаги, которые были в его производстве. По крайней мере, один такой случай точно имел место.
В РАЗРАБОТКУ КГБ ПОПАДАЛИ ВСЕ ВИДНЫЕ ДЕЯТЕЛИ СОПРОТИВЛЕНИЯ
- По поводу вывезенных в Россию дел, известно ли, каких тем или преступлений они касались?
Г. З. Мы можем только предполагать. Сохранились регистрационные журналы, в которых есть записи о начале оперативных мероприятий по поводу конкретного человека. Есть так же и оперативная картотека КГБ (непутать с картотекой агентуры). Деталей же мы не знаем из-за отсутствия доступа к делу. Если на некоторых из этих людей потом возбуждались уголовные дела, то по тем документам, которые содержатся в соответствующем следственном деле, с некоторой долей вероятности можно примерно прикинуть и то – что было в оперативном деле на данного человека.
В Латвии осталось только небольшое количество оперативных дел, и там, кстати, можно найти некоторых агентов, которых нет в картотеке.
- Были ли казусы, что люди, которые считались диссидентами, одновременно попадали в разработку КГБ?
Г. З. В разработку КГБ попадали практически все более-менее видные участники сопротивления. Мне не очень нравится термин "диссидент" в данном контексте. Диссидент – это исторический термин, обозначающий несогласных с религией. Сегодня так говорят об оппозиции внутри системы. Но значительная часть выступавшых против советской власти в Латвии никогда коммунистами не были и с самого начала заявляли, что Латвия являлась оккупированной.
Мы знаем, что на некоторых были заведены оперативные дела, но были и те, кто нашелся также в картотеке агентов. И кстати, некоторые попали даже в электронную базу данных, которую КГБ начало вести в конце 80-х. В этой базе, пусть и неполной, можно даже найти некоторые сообщения этих агентов.
- На какие слабые точки в основном давили, чтобы вынудить к сотрудничеству?
Г. З. Кого-то можно было припугнуть арестом. Особенно это касалось гомосексуалистов (в СССР это было криминализировано). Кого то можно было завербовать, испоьзуя его карьерные устремления и так далее. Случаи, когда человек становился агентом по убеждению, тоже были. Один человек пару лет назад дал интервью, в котором объяснил что действительно верил в коммунистическую идеологию, как на этой почве пошел на сотрудничество с КГБ, как передавал им информацию и как постепенно разочаровался когда понял, что компартия уже ничего путного предложить неможет.
М. С. Отдельный вопрос – это исследователи, которые ехали на долгое время работать за рубеж, - они все есть в картотеке. У них не было выбора, статус агента КГБ был обязательным условием работы за границей в архивах или в других учреждениях. Это касается не только гуманитариев, но также ученых математических отраслей, потому что очень много советской экономики и производства работало благодаря коммерческому шпионажу.
- В общем архиве дела КБГ каким-то образом выделены в отдельное хранилище?
- То, что мы переняли в 2019 году, - это очень-очень маленькая часть. Для нее в идеале должно быть создано специальное хранилище, все это должно быть каталогизировано и оцифровано. Но большинство – это все, что уже было в архиве, в частности уголовные дела и дела депортированных.
- Насколько возможно такие дела отсканировать и выложить в сеть?
- Это необходимо делать, потому что много документов в плохом состоянии. Особенно дела о депортациях. Оцифровка – это единственный выход, потому что через 10-15 лет этих дел попросту не будет. Уже сегодня с помощью искусственного интеллекта многое можно сделать, и мы в Латвии уже начали эту работу.
- В Украине принято решение о сведении всех архивов советских спецслужб в один Архив национальной памяти. Хотя этого еще не произошло, иностранные исследователи уже сейчас отмечают огромное собрание документов КГБ. Чем украинский архив КГБ может быть интересен латвийским исследователям?
М. С. Когда дела попадают в общий архив – это очень удобно для исследователей. Ведь ранее, пребывая на балансе разных государственных служб, они не были закрыты, но к физически доступ к ним был очень сложным – нужно было специально их искать в хранилищах, оформлять доступ к государственной тайне и так далее.
Г. З. Самый простой пример – многие приказы центрального аппарата КГБ касались всего СССР, в том числе Латвии. У нас осталось менше 400 таких приказов, в Украине – значительно больше, и естественно, мы заинтересованы в ознакомлении с ними и получении копий этих приказов.
Один из проектов, над которыми мы работаем, - составление биографий руководящих работников Латвийской ССР. Некоторые из них часть своей карьеры работали в Украине. Соответственно, на них в Украине также могут быть документы.
Или такой пример. Летом 1940 года после оккупации балтийских стран Советским Союзом спецслужбы направляли тогдашнему первому секретарю ЦК КП(б) Украины Хрущову сообщения о реакции населения на это. В основном, указываются традиционные фразы о поддержке народа, но в конце таких сообщений дополнено информацией о некоторых "антисоветских" высказываниях. Исходя из того, что таких сообщений найдено несколько, то видно, что при том советском строе оставались люди, которые даже в присутствии других осмеливались высказываться против генеральной линии. То есть, по этим документам мы хоть немного можем судить о реакции жителей тогдашнего СССР на оккупацию балтийских стран.
- Какие ваши ожидания от соглашения о сотрудничестве с Архивом национальной памяти Украины?
Г. З. Сотрудничество между архивами всегда полезно – это и совместные проекты, это и возможность обмена копиями документов, это и обмен опытом и так далее. Архив Института национальной памяти Украины весьма новое учреждение, и пока что находится в стадии формирования, так что для нас это работа на будущее.
Ольга Скороход, Цензор.НЕТ
