После нескольких месяцев на передовой Вика Сорока получила орден "За мужество" III степени: "Моя мама не знала, где я нахожусь. После очередного обстрела очень хотелось позвонить и сказать ей, что я жива!"

Автор: Вікторія Ясинська

Подыматься на высоту – очень небезопасно. Там работал снайпер, и как только нас вывезли, начался обстрел. Мне казалось в тот момент, что мы никогда не покинем это место. Но нам удалось выехать. И первое, что я сделала, когда вышла из машины, – позвонила маме. Я очень хотела ей сказать, что жива, но понимала, что не могу, потому что она не знала все это время, где я нахожусь. И я просто спросила: "Мама, как ты там?" Она, правда, услышала, что у меня что-то не так с голосом, пришлось сказать, что я просто приболела и что все хорошо.

Я - одесситка. В прошлом году только закончила учиться - и сразу пошла работать в военный госпиталь, в операционную. Но буквально через месяц добровольно подписала контракт на службу в армии.

Год назад нас, команду из семи медиков, отправили в командировку. Вместе со мной поехал мой начальник урологического отделения - Александр Анатольевич Нетребко, моя сотрудница - операционная сестра Галина Павловна Адаменко и ее муж, травматолог Сергей Иванович Адаменко. Они сами из Крыма, только приехали сюда и поехали на фронт. С нами еще был врач-анестезиолог Всеволод Бабенко. И два водителя: Артем Молчанов и Вова Плужник - от этих ребят было много помощи во время обстрелов, когда нужно было ездить забирать раненых.

Ехать мне было не страшно, ведь тогда-то еще мало где стреляли. 30 мая мы выехали в Запорожскую область в качестве мобильного госпиталя. Позже оттуда уехали в Солнцево и стояли там с 79-ой бригадой, а потом по мере того, как солдаты меняли месторасположение, мы переезжали вместе с ними.

Впервые под очень серьезный обстрел мы попали с 16 на 17 июня. Это было ночью. Мы ехали с колонной ребят из 79-ой в Мариновку. Это село находится недалеко от Саур-Могилы, в нескольких километрах от границы с Россией. Там стояла часть 79-ой бригады и медики, которые выехали туда раньше. Мы остановились ночевать в Алексеевке, в лагере у пограничников. Где-то в 2 часа ночи я услышала жуткие звуки, и решила по привычке, что это по беспилотникам стреляют, как это часто бывало в Солнцево. Но в какой-то момент поняла, что это мины и они летят в нашу сторону. Спрятаться там было практически негде, кроме расставленных в ряд машин и палаток - почти ничего вокруг не было. Я вспомнила, как мне рассказывали раньше, что если идет обстрел и есть большая машина, нужно залечь между колес. Каким-то образом за минуту я нашла в полной темноте свой автомат, броник, каску, берцы и вылезла из нашей мобильной операционной. Прибежала к какому-то грузовику, а там под колесами уже мест практически не было - ребята прятались.

Потом мой начальник отвел меня в какую-то постройку, затем туда же начали приводить раненых, причем это был большой поток людей. Сначала мне было очень страшно, просто трусило. Но я поняла, что надо включать себя и работать, спасать ребят.

Раненым, которых не получалось принести к нам, мы оказывали помощь на месте. Обстрел продолжался до часов семи утра. Мы работали всю ночь, и все утро, закончили где-то к 12 дня. Вокруг лежало очень много не взорвавшихся мин, и мне кажется - это огромное чудо, что мы остались живы.

Глядя на нашу машину и машины солдат, мы думали, что не уедем на них, в таком жутком они были состоянии. Но некоторые из них удалось починить и продолжить наш путь. Этот первый обстрел для меня был очень страшным и запомнился, наверное, потому, что я никак не могла поверить в то, что мы можем оказаться в такой ситуации.

В Мариновке ребята из 79-ой стояли на высотах: "Браво" и "Сокол", а мы, медчасть, стояли в зеленке. Обустроились, разбили лагерь, поставили операционную. Там не было ни одного окопа, я удивлялась тому, что медики должны сами их рыть, но потом эти окопы не раз нам спасали жизни. Поначалу обстрелы бывали только днем, потом по нам стали стрелять и ночью. С каждым днем они становились все чаще и серьезнее.

Когда мы приехали, спали в палатке. Затем переместились на улицу, потому что во время обстрела было тяжело из палатки добираться до окопов, а потом мы спали непосредственно в окопах, потому что практически не могли из них выходить, часто не удавалось даже покушать. Раненые были постоянно. Наш начальник Нетребко ездил за ними с водителем и привозил их в лагерь. Считается, что в медиков нельзя стрелять, но наша операционная машина была похожа не решето. Когда мы покидали деревню, даже не забрали ее оттуда, потому от нее почти ничего не осталось. Она же служила нам прикрытием от осколков - стояла в центре лагеря, и мы часто, прячась за ней, оказывали первую помощь раненым, которых нельзя было дотащить до окопа из-за тяжелого состояния. А операции делали в машине, она разворачивалась как мобильная операционная.

У меня до сих пор много эмоций от увиденного и пережитого. Я никогда не забуду, как нас первый раз накрыли "Градом", два дня после этого не могла разговаривать. Между нашим и соседним окопом мы заранее прорыли траншею, чтоб в случае обстрела сначала можно спрятаться в ней, а потом пробраться к себе.

У наших товарищей был очень узкий окоп, и когда по нам сильно стреляли, мы спали там втроем, практически друг на друге. "Град" - это какой-то невероятный звук и куча снарядов, которые одновременно прилетают и взрываются. Лежишь, молишься и понимаешь, что если попадает в окоп - тебя больше не будет. Такое же точно ощущение и от 122-мм снарядов.

Но, несмотря на то, что было тяжело и напряженно, - там были удивительные люди. И все друг другу старались помочь, независимо от того, медик ты или нет.

У нас были сложности с отправкой раненых: "вертушки" не садились, потому что их сильно обстреливали. За те пару месяцев, пока мы там были, подбили 2 вертолета с помощью, в том числе медицинской. Раненых забрать вертолетом удалось всего один раз, а потом мы их отправляли своими машинами подальше в тыл - это были очень опасные поездки. Еще наших раненых принимали в Куйбышево - это населенный пункт на территории России, то есть, несмотря на войну, медики оставались медиками. С ними каким-то образом договорилось наше командование.

Нам однажды привезли двоих раненых, одного из них я почему-то очень запомнила. Забрала его в свой окоп. Он майор, ему было где-то за 30. Ранен это парень был осколком в грудную клетку, но не считался очень тяжелым. Я начала его сразу капать, но с каждым часом его состояние очень ухудшалось. Оказалось, что открылось внутреннее кровотечение и его нужно было срочно транспортировать в какой-нибудь госпиталь. Я не знаю, почему он мне запомнился, может быть, потому, что сказал, что его дома ждет маленькая дочка. Его отвезли в Куйбышево, сделали операцию, но через два часа он умер. Когда я узнала об этом, мне было очень тяжело это слышать, безумно жаль этого парня.

А вообще много хороших людей там погибло и покалечилось. Когда человек умирает своей смертью - это больно, но как-то привычнее что ли, чем, когда вот так на войне. Это глубоко переживается, даже не знаю, как словами можно описать свои чувства. Единственное, что ты можешь сделать, когда находишься в такой ситуации, - это настроить себя, что нужно держаться. Когда я оказывала им помощь, старалась успокоить словами. К ним в тот момент, как к родным относишься, потому что прекрасно понимаешь, что каждая минута, может стать для них последней и хочется и помочь максимально, и сделать так, чтоб они ощутили заботу.

Когда осколком ранили в голову нашего анестезиолога, ему каждый из нас оказывал помощь. Как-то все внутри переворачивается, если ранят человека, которого ты давно знаешь. Хотя там, почти каждый случай - это серьезное ранение: у кого-то рука висит, кто-то без ноги. Но самая страшная картина, которую я видела, - десятки обгоревших трупов. Это случилось, когда 79-ую бригаду накрыли "Градами". Смотреть на такое жутко и тяжело, понимая, что недавно эти люди были живы. Мне очень запомнилось отчаянье одного из парней, который привез погибших. Он рассказал, что вытащил из сгоревшего БТРа двоих и не знает, кто из них его троюродный брат, потому что опознать невозможно.

Девушка почти в любой момент остается девушкой, но на фронте забываешь об этом

Еще когда мы только выезжали из мобильного госпиталя, я взяла с собой свою косметичку, но потеряла ее. Это для меня было такое разочарование тогда. Я ведь даже не представляла, что меня ждет. Через два месяца ребята, которых сейчас уже могу назвать своими друзьями, привезли мне ее на передовую. Посреди леса, на фронте, косметичка - это большой подарок.

Несмотря на то, что у нас там были средства гигиены, из-за обстрелов далеко не всегда была возможность привести себя в порядок. Надо было видеть мои ногти, волосы, когда я вернулась домой.

Когда нас вывозили из Мариновки домой на БТРах, мы поднялись на высоту и я поняла, что это такое: там все открыто и даже окопаться негде. Я смотрела вокруг - вся местность открывалась, как на ладони. Но подыматься на высоту - очень небезопасно. Там работал снайпер, и как только нас вывезли, начался обстрел. Мне казалось в тот момент, что мы никогда не покинем это место. Но нам удалось выехать. И первое, что я сделала, когда вышла из машины, - позвонила маме. Я очень хотела ей сказать, что жива, но понимала, что не могу, потому что она не знала все это время, где я нахожусь. И я просто спросила: "Мама, как ты там?" Она, правда, услышала, что у меня что-то не так с голосом, пришлось сказать, что я просто приболела и, что все хорошо. Постаралась быстро с ней поговорить, чтоб она ничего не заподозрила. Мои родители думали, что я нахожусь в Запорожской области, в мобильном госпитале. Но потом, когда я все рассказала - это была такая паника и даже истерика, почему я поехала и ничего им не сказала.

Мне было морально тяжело отходить от этого всего по возвращении домой. Пару месяцев я просто не могла прийти в себя, очень хотелось вернуться назад, на фронт и помогать ребятам. Я никуда не выходила, мне хотелось находиться дома. Но постепенно вернулась к работе и пришла в себя.

Зимой нам c Галей вручили орден "За мужество" 3-ей степени. Несколько месяцев, проведенных на фронте, были очень важной страницей в моей жизни. Я никогда не забуду того, что пережила там. И как ни странно, но за 20 прожитых лет - это, наверное, было лучшее время.

Когда мы находимся здесь, то у каждого свои проблемы, и каждый не хочет заморачиваться жизнью других. А на фронте нет такого. Там я узнала людей с другой стороны: увидела самопожертвование и большую отзывчивость. Там же я получила очень большой опыт в своей профессии и в экстремальных ситуациях. Оттуда приехала совсем другим человеком. После пережитого, очень ценными становятся отношения с близкими людьми, а материальные блага уходят на второй план.

Скоро нас опять собираются отправить в Запорожскую область. И если снова нужно будет отправиться на фронт, то я, конечно, поеду. Мне бы очень хотелось продолжить учебу. Теперь я четко понимаю, какое мое призвание: однозначно помогать людям. И хотя хирург - это очень тяжелая профессия для женщины, мне бы очень хотелось им стать.

Текст и фото: Вика Ясинская, Цензор.НЕТ