"Хлопці привезли речі мого сина і годинник, який був на ньому - в краплях крові, але він досі йде"

Автор: В.Ясинська

У липні 2015 року в селі Данилівка під Києвом поховали Валентина Загороднього, який служив у 128-й бригаді командиром мінометної обслуги. Цього року 14 жовтня, в тому ж селі, під час відкриття пам'ятника "Захиснику Вітчизни" волонтери вручили мамі Валентина, Зінаїді Петрівні, барельєф "Ікона пам'яті загиблих".

ОБЩЕНИЕ С СЕМЬЯМИ ПОГИБШИХ – ЭТО ОЧЕНЬ ТЯЖЕЛО, ПОНАЧАЛУ Я НЕ ХОТЕЛА ЗА ТАКОЕ БРАТЬСЯ

Передавали икону маме волонтер Александра Стакан и боец батальона им. Кульчицкого Вадим Волостнов.. И Саша, и Вадим создают барельефы своими руками. В Василькове на Киевщине год назад им выделили место под мастерскую.

"Мне в 15-ом году скульптор Лена Карамушка, которая живет в Италии, привезла 4 первые иконы. Пока я волонтерила, она мне с дочкой помогала вещами и деньгами для фронта", - вспоминает Саша, как все начиналось. "А когда у нее закончилась возможность помогать финансово, передала барельеф "Крещение киевской Руси" и сказала: "Попробуй продать, а за эти деньги купить что-то ребятам", - рассказывает мне о том, как все начиналось, волонтер.

Саша начала помогать бойцам, когда ее отец - кадровый офицер в отставке добровольно ушей воевать. Он попал в 30-ю бригаду во время первой волны, и помимо него девушка постепенно стала помогать многим бойцам из бригады. Даже после дембеля отца она продолжала волонтерить. А в 15-ом году, когда поняла, что такой массовой помощи, как раньше, уже не требуется, стала заниматься иконами.



"Поначалу я передала иконы на аукцион "Свій за свого", а затем Лена привезла еще 4 штуки и рассказала об идее вручения этих барельефов семьям погибших", - продолжает волонтер. "Я не хотела поначалу за такое браться – это большая ответственность, да и у меня был большой опыт общения с семьями погибших в 30 бригаде – это очень тяжело. В общем, я боялась, но подумала, что 4 иконы вручим. Первую икону мы отдавали в Василькове семье Саши Листрового из 25-го бата "Киевская Русь", вторую на следующий день повезли в село Барахты, оно находится в Васильковском районе. Вручение делали в школе, там было трепетно: дети читали стихи, пели патриотические песни, мамы плакали".

После первых вручений скульптор уговорила Сашу заняться этим проектом вплотную. Мэр Василькова выделил помещение под мастерскую, правда, с осени там становится достаточно холодно, поэтому Саша и все, кто ей в этом помогают, сейчас пытаются найти другое помещение.

Волонтер рассказала, что Лена придумала такую технологию покраски барельефа, чтоб каждый, кто захочет, смог быстро научиться делать это самостоятельно.

"Иконы делаются не так быстро, как хотелось бы", - посвящает меня в творческие нюансы девушка. "У нас в октябре, то есть спустя год, только 101 икона выезжает на вручение".


Александра Стакан

По словам Саши, очень важный момент в этом проекте – это привлечение военных. Для них создание икон – арттерапия.

Мы броником окно закрывали и ехали, а в каску нашу собаку Муху прятали. Напарник говорил: "Тебе вб'є, нащо мені потім якийсь другий старший машини?

С Сергеем Гоптаревым, бойцом 160 бригады , который ушел на дембель год назад, я познакомилась в мастерской – нежилом помещении с двумя смежными комнатами. Находится мастерская на территории васильковского водоканала. До войны у парня была работа, хороший заработок, а по возвращении он столкнулся с тем, с чем сталкиваются многие бойцы, которые ушли на дембель, – опустошением.


Сергей Гоптарев

"Я фанат военного дела. Оружие люблю, сам ножи кую. Всю жизнь хотел служить и быть офицером. Я хотел повоевать, вот моя мечта и сбылась, вот только в своей стране я такого не представлял", - делится со мной Сергей, пока мы пьем кофе на лавочке возле мастерской.

В процессе разговора парень рассказывает, как во время первой и второй волны бегал в военкомат, но его не брали, несмотря на то, что в 2000-ых три года прослужил на контракте и был сержантом ВСУ. На фронт пошел лишь в августе 14-го года и то по повестке.

"Помню, как просился в десантуру, а попал в ПВО. Мы после учебки приехали в Одессу в 160-ую бригаду. И в части мне сказали, что у нас в АТО никто не ездит, можешь не париться, поэтому я первый же день по приезде написал рапорт, что хочу в АТО. А затем пошел в штаб и сказал, что если вы меня на восток не отправите, я вам здесь устрою вырванные годы. На второй день в части все уже знали мою фамилию."

В результате Сергея в качестве водителя сначала прикомандировали к 55 бригаде в составе автоколонны, которая возила боеприпасы. Боец вспоминает, что они называли себя мечтой сепара, потому что ездили на мобилизованных машинах, без патронов и прикрытия. В первое время стояли в Запорожской области, там просто просидели- промерзли около месяца. А вот настоящая работа началась в секторе "Б", в первой роте 78 батальона. Там он с помощником возил боеприпасы в Пески, Авдеевку, Опытное, Орловку.

"В той машине, которую нам дали, сначала ездили ребята, которые двухсотых из Иловайска вывозили, в ней был такой специфический запах, что пришлось доски менять.

А вообще весело бывало. Под обстрелы попадали иногда. А у нас каска одна на двоих была - напарнику из его села прислали. Он водитель, а я старший машины. Мы броником окно закрывали и ехали, а в каску нашу собаку Муху прятали. Напарник говорил: "Тебе вб'є, нащо мені потім якийсь другий старший машини?" А потом, ближе к зиме, когда поопаснее стало, мы Муху оставляли возле палатки. Зачем собакой рисковать?

Нам многие говорили, и что такого, что вы там ездили, в чем сложности? Ну сядь-поезди, когда у тебя 5 тонн боеприпасов за спиной и два человека на машину. ВСП останавливает и спрашивает, а зачем вам гранаты? Они вам не положены. А я им отвечал: " А давай я тебя затащу в кабину, мы туда поедем, чтоб ты глупые вопросы не задавал".


Я сначала сделал иконы своим пацанам - Маэстро и Юрке Скляру. Когда их вручаешь, видно, что мамам это очень нужно, потому что и память, и внимание. А для меня процесс важен, это такая же магия, как и с ножами: только там металла кусок, а тут у тебя сначала просто белая масса, а потом понемногу – бац – и готово, еще и своими руками, очень круто".

На фронте Сергей травмировал руку, сначала не работали три пальца, рука не сгибалась, а диагноз толком поставить не могли. Перелома не было, но из госпиталя в Днепре отправили, сказали, что откосить хочет. Правда, зимой 15-го года ему пришлось лечь таки в госпиталь в Одессе и с рукой, и с проблемами по гастроэнтерологии. После лечения дослужил уже в бригаде.

"Я сколько рапортов на перевод не писал – бесполезно. В АТО больше не попал. Полгода просидел еще командиром саперного отделения в бригаде. Занимался спортом, воспитывал аватаров с 4 волны.

Потом домой вернулся, родители на знали, что я год был в АТО, я им говорил, что в Запорожье боеприпасы гружу. Помню, приехал, мама ноет, что коммуналку подняли, а льгот-то у меня никаких, тогда я УБДшку на стол положил - и ушел рюкзак разбирать, она сразу в слезы. Я говорю: "Да чего ты ревешь, я же дома уже, все - дембель".

С работой было плохо. Помогал Саше с проектом. Пошел на биржу, там копейки какие-то начисляли. Тогда я обратился в "Центр вільних людей", оставил резюме. А девчонки, работницы этого центра, сказали, что резюме хорошее, а работу не нашел, потому что надо убрать, что я год в АТО провел. А я ответил им, что не уберу, хоть на собеседованиях и продолжают спрашивать, есть ли у меня справка, что с головой все в порядке".

Сейчас Сергей работает PSR менеджером в такси, и по возможности продолжает делать иконы. Помимо него в мастерской я встретила еще юных срочников, которые приходят сюда добровольно.



Как рассказывает Саша - эти молодые совсем парни, но каждый уже с какими-то своими проблемами. А здесь, во время процесса изготовления икон, они понемногу раскрываются и морально отдыхают. То же самое и с теми, кто вернулся с фронта.

"Каждую субботу приходят наши эльфы - срочники. Они с большим удовольствием работают, а еще у нас есть Вадим, у которого 5 детей. Он служил в Нацгвардии, дембельнулся, и целое лето тут практически жил", - с теплотой в голосе отзывается о своих художниках девушка.

"Мне интересно подтягивать ребят, чтоб именно они ездили и вручали иконы. Я спрашиваю у них, что для вас эта икона. Они говорят, что для них – это поддержка. Парни понимают, что не всем по барабану на них и их погибших друзей. Мне бы хотелось, чтоб мастерские открылись по разным городам, пока, увы не получается. Я стараюсь подключать и бойцов, и просто небезразличных людей, и мам. И люди хватаются, но видимо где-то у них какие-то барьеры. Нужны деньги и время. А еще вручать иконы очень тяжело, мы как-то привезли 30 барельефов в Новоград-Волынский для погибших 30ки. Я почти каждую семью знаю, а погибших в этой бригаде, на сегодня свыше 150 человек.

Но по некоторым батальонам уже закрываются вопросы. Например, по 25-му бату "Киевская Русь" есть парень Саша, позывной Ежик, вот он периодически дает списки, приезжает, забирает иконы, и они самостоятельно вручают их родным. А еще спрашивают нас, не нужна ли какая-то помощь, иногда поддерживают финансово или закупают материалы. Ведь деньги на материалы - это все помощь людей. А фотоотчеты я регулярно выкладываю в интернете, чтоб все видели нашу работу".

Из разговора с волонтером, я понимаю, что самое приятное для родителей, когда собираются побратимы погибшего. Саша поясняет, что у большинства бойцов есть огромное чувство вины перед семьями, что они не уберегли их сына.

"Одну из первых икон мы сделали Сережиному побратиму Юре Скляру в Василькове. Потом мама нас позвала домой, накрыла стол, а парням сказала, что все они ей родные, как сыночки", - с тяжестью вспоминает волонтер. - "Мы пообщались и оказалось, что мама не может добиться, чтоб на школе и в доме, где жил Юра, повесили мемориальную доску. А еще оказалось, что к могиле на кладбище нет заезда, пройти толком невозможно. В итоге Сережа побегал по всем инстанциям, я нашла человека, который одну из досок проплатил, на вторую ребята сбросились. И с дорогой на кладбище тоже решили проблему. То есть мама теперь знает, что есть люди, которым не безразличны ее проблемы – и это важно.

Про мам же вообще практически никто не вспоминает. Им не звонят, не общаются. Их не приглашают на море, в санатории. То есть мамы – это такой очень большой пробел у нас.

Есть люди, которые не эмоциональны, а есть те, у кого прорываются эмоции сразу. Они трясущимися руками берут эту икону, гладят фото и плачут: "Сыночек, мой сыночек".

Но, несмотря на то, что мамы плачут, некоторые потом подходят и говорят, что спасибо вам большое – про меня год никто не вспоминал, вы даже не представляете, что для нас делаете. А мы, и правда, до конца не представляем. Мы, даже если очень устали, просто продолжаем делать иконы, потому что это нужно делать, И когда видишь эти мамины глаза, то понимаешь, зачем это все нужно".


Родители погибшего воина

ВОСТАННЄ ВІН БУВ НА 9 ТРАВНЯ НА МОЄМУ ДНІ НАРОДЖЕННЯ. ПРИЙШОВ ВНОЧІ, НАВІТЬ НЕ ПОДЗВОНИВ, НЕ ПОПЕРЕДИВ, ЩО ЙОМУ ДАЛИ ВІДПУСТКУ. ВІДКРИВАЮ ДВЕРІ, А ВІН СТОЇТЬ І КАЖЕ: "МАМО, А ЯК Я МІГ НЕ ПРИЇХАТИ?"

Мамы – это лицо боли. А папы – это ее изнанка. Мамы плачут, папы же чаще молчат с абсолютно серым лицом, много курят, как их сыновья на фронте, когда тяжело, когда невыносимо..

"Важко переживати оце все. Я і спати з думками про сина лягаю, з ними і встаю. Зробила вдома такий уголочок, з його фотографіями, лічними вєщами, в мене там квіти завжди є, і туди і ікону поставлю", - сидя с мужем Вячеславом Валентиновичем в машине и расплакавшись рассказывает мне мама Валентина Загороднего после вручения волонтерами иконы. Через какое-то время папа бойца, выходит из автомобиля и начинает курить немного в стороне.

"Хлопці привезли речі мого сина, і годинник, який був на ньому - в краплях крові, але він досі іде. Увесь час, поки він служив, я молилась Божій Матері, щоб вона його сохранила, але так не случилося", - горюет женщина.

"Як йому служилося, нам не розказував, бо просто хотів, щоб ми не переживали. Він буквально місяць до дємбєля не добув. В Станиці Луганській, під час виконання завдання з хлопцями підготовлював позицію і потрапив під міномет, їх було 5 – усі загинули.

Останній раз він був на 9 травня на моєму дні народження. Прийшов вночі, навіть не подзвонив, не попередив, що йому дали відпустку. Відкриваю двері, а він стоїть і каже: "Мамо, а як я міг не приїхати?" А коли повертався на фронт, я казала йому: "Валюшка, може не поїдеш вже синок, ти ж стільки прослужив. А він мені: "Мамо, там мої хлопці. І я буду з ними".

С женой Валентин был в разводе, жил с родителями, у него остался сын.

"Дитина з мамою живе, до нас приходить. Пішов у 1 клас. Валік так ждав його, любив сильно. Він мєчтав, що в школу його поведе. Я питаю, Владічьок, синочок, ти папу не забуваєш? А він каже, що я коли заходжу в школу, увесь час дивлюся на папу. Там меморіальна дошка вісить, бо він працював у цій школі охоронцем".

Зинаида Петровна говорит, что друзья Валика по фронту и ее, и сына не забывают. Приезжали на годовщиу смерти, приехали и сегодня, в день открытия памятника в Даниловке.

"Коли він загинув, ми ж не одразу взнали, один день чекали, що подзвонить, на другий теж. Батько не витримав і каже, що я подзвоню, а я йому, що може Валіку не можна говорити зараз, тому не чіпай, він сам передзвонить. Але ж не передзвонить більше ніколи. Ось так і остались ми без дитини.

Мені сон снився, що йшли вулицею дітки, ніби янголятка, всі в білому. І Валюшка йшов з хлопцями. Такий високий, красівий, в білому костюмі. І все таке біле-біле. Питаю: "Синочку, ти куди? А він і слова не сказав, пройшов мімо, да й усе."


Проект "Ікона пам’яті" не є комерційним та не має жодного відношення до політичних партій. Це абсолютно благодійний проект, який не має нічого спільного з політичними переконаннями та фінансується виключно звичайними людьми

https://www.facebook.com/groups/ikona.hero/
Підтримати проект фінансово: Картка в Приватбанку 4149 4978 5150 2338 - Артющенко Олександра

Текст и фото: Вика Ясинская, "Цензор.НЕТ"