"По фюзеляжу тече бензин. Пробитий центральний бак. Це 500 літрів, а у мене 1250 кг бомб, під нами наші війська, скинути не можу", - спогади про війну 98-річного ветерана Матвієнка

"Цензор.НЕТ" публікує спогади 98-річного ветерана Другої світової війни, військового льотчика 1-го класу Андрія Матвієнка, який першим отримав це звання в СРСР. Про реалії воєнного часу, про несправедливість із присвоєнням звань у Радянській армії, про внутрішню кухню льотної справи.

Приводим текст воспоминаний от первого лица. 

Я, Матвиенко Андрей Степанович, родился 14 апреля 1919 года в селе Стародубовка, Запорожской области, в крестьянской семье, украинец. В 30-х годах село было передано Донецкой области, в которой находится и по сей день.

Полковник в отставке, военный летчик, пролетавший 23 года. Попал под постановление партии и правительства СССР "О значительном сокращении Вооруженных Сил СССР на 1 миллион 200 тысяч", так оказался в запасе.

Военный летчик 1-го класса, это звание получил первым в Советском Союзе, окончил курсы, удостоверение №22, а получили всего 25 летчиков. Так и прошел более 10 лет с этим званием, подготовил сотни летчиков 1-го класса для СССР и Китая.

Захотелось кратенько изложить, как сельский мальчик, после 7 лет учебы, в 1933 году пешочком потопал учиться дальше. Поступил в техническое училище (СРЗУ) в группу слесарей, оформили в общежитии, тут же поступил в группу гимнастов.

Все шло хорошо, успешно, так длилось до мая 1936 года, это уже шел 3 курс. В конце учебы (занятия) преподаватель говорит: "Не расходитесь, к вам придет гость". Заходит в класс военный летчик, костюм голубой, фуражка с каким-то крабом, новый пояс с портупеей, на левом рукаве какая-то птичка, в петличках по два квадратика (кубаря), высокий, красивый, просто загляденье. Представился – лейтенант Столбов, инструктор аэроклуба, лейтенант в запасе и рассказал, что такое аэроклуб и, что в этом году будет набор, будут готовить летчиков-спортсменов. Желающие могут записаться. Раскрывает планшет, достает лист бумаги, карандаш и предлагает: "Записывайтесь, кто желает". Начали записываться те ребята, которые повыше ростом, покрепче.

Я сидел тихонько, глядел на этого инструктора, сравнивал себя. Потом при медкомиссии узнал - рост 167 см, вес 59 кг. И все-таки записался самым последним, это как говорят "из-за компании".

1 сентября занятия в этом же здании. Начали изучать авиационные науки, уставы, и конечно же конструкцию самолета. Учеба прошла успешно, сдал все зачеты на "отлично".

Объявлено, что такого-то числа медкомиссия. Медкомиссию проходили прямо в городе, при штабе аэроклуба. Собралось очень много желающих, пришли студенты, с завода Ильича, "Азовстали", а это ребята, которые учились на слесарей, литейщиков, доменщиков, прокатных цехов – все намного нас крепче нас слесарей, токарей, электриков.

Посмотрел я на это и подумал: "Куда там я". Хотел было уже уходить, а потом решил что еще ни разу не проходил медкомиссии и решил всё-таки пройти, узнать как мое здоровье. Прошел. Объявление: такого-то числа будут вывешены списки, кто прошел комиссию, естественно, будет зачислен курсантом. Приехал, ищу, нашел – Матвиенко А.С. – годен без ограничений к летной работе. Представляете мое удивление и, конечно, радость. На 1 апреля 1937 года было объявлено явиться уже в городок, где самолеты. Явка к 8.00.

Собрались. Выдали нам синие комбинезоны, шлемы, очки-бабочки, планшеты и кожаные, длинные до локтей перчатки, почему-то тогда они назывались "крагами".

В 10.00, уже на лётном поле стояли самолеты, нас встретили, разбили по группам, в каждой по 10 человек. Получилось 2 отряда: один – заводской, второй – городской. 80 человек.

1 апреля. Весна была ранняя, это все-таки юг, поле зеленое, поют жаворонки, тихо, солнышко.

В список очереди полета я был записан третьим. Так, 1 апреля 1937 года появился, случайно, новый молодой летчик, который с инструктором сделал два полета. Так пошла, и довольно успешно, моя летная деятельность.

Небольшое отклонение

Мариупольский аэроклуб, как было сказано летчиков-спортсменов. А в жизни было другое – Мариупольский аэроклуб был прикреплён к Военному училищу летчиков под Луганском и к 8-му Авиационному истребительному полку, где готовили летчиков-истребителей морской авиации. То есть, аэроклуб был поставщиком почти готовой продукции.

Так сложились обстоятельства, что ни в 1937, ни в 1938 годах этим военным училищам мы не понадобились. Продолжали ходить в аэроклуб кто хотел, нам разрешали всегда тренироваться, я старался ходить постоянно.

И только осенью 1939 года, нас 4 курсантов вызвали в РВК в город Коростень Житомирской области. Там базировался отдельный разведывательный полк, который эксплуатировал самолеты Р-5, это самолет деревянной конструкции, 2-местный: летчик и летнаб (инструктор).

Видимо из того, что готовились к войне, на базе этого полка сформировали то ли школу, то ли училище. Все летчики стали инструкторами.

Кроме нас 4 мариупольцев приехали и из других городов по несколько человек, но приехало около 50 человек из Ивановской области, города Вязники (сейчас Владимирская область РФ), это ребята после 9 класса и аэроклубов, все 1922 года.

Можете сравнить с теми, кто уже три года, как заканчивал аэроклубы, и скажем со мной. Я к этому времени был уже сменным мастером на заводе Ильича..

Самолет Р-5 относился к разведывательному типу, принимал участие в ВОВ, ночью занимался бомбардировками, разведкой, связью с партизанами и т.д.

Тогда существовало положение во всех училищах и аэроклубах – для подготовки летчиков, курсант должен был налетать вместе с инструктором 36 вывозных полетов, потом, если готов вылететь самостоятельно – передавали старшему по должности на проверку.

Хочу рассказать, возможно единственный случай, который произошел именно со мной. Тогда инструктором был лейтенант Неделько. Сделали мы с ним шесть вывозных полетов. Утром, когда мне предстоял очередной полет, моего инструктора прихватил живот, туалета на летном поле вообще не было, только кусты. Вот он просит моего командира звена, чтобы тот слетал со мной, а сам побежал в кусты.

Садимся, командир звена, старший лейтенант и говорит: "Ну показывай, на что способен". Взлетели, сделали круг (коробочку), зашли, сели, зарулили. Командир звена вылазит и говорит мне: "Делай всё так, лети сам". Полетел. Приходит Неделько в "квадрат" (место где находились скамейки и бочка с водой – для курения). Смотрит мой инструктор, что командир звена в "квадрате", самолета нет, он с испуга к командиру звена:

- А где Матвиенко?

- А он, видишь, подходит к третьему развороту.

- Как к третьему развороту, он сделал всего шесть полётов! – вскричал инструктор.

- У него все хорошо получается, зачем бензин жечь – отвечает ему командир звена.

Я сел, заруливаю, а командир звена показывает палец – еще один полёт. Так, в этот день я стал летать самостоятельно, и пока остальных переучивали, я уже заканчивал программу переобучения.

Отряд в своем составе был из 120 курсантов. Окончили учебу, сдали все экзамены и ждали приказа о назначении по частям, конечно, с присвоением звания лейтенант.

Но тут не повезло. В это время Народным комиссаром обороны назначили Тимошенко, то ли ему кто-то подсказал, то ли вычитал где, что за границей все рядовые летчики – сержанты.

Вышел приказ - впредь выпускникам присваивать звание сержант и жить в казармах.

Нас, весь выпуск, задержали в Коростене, а потом, никому ничего не присваивая, направили всех в Тамбовское училище летчиков, но это старое училище готовило летчиков гражданской авиации, но опять-таки, с положением в стране и в мире – это училище тоже переделали в военное. Мы начали переучиваться на новый для нас тип самолета. Это был СБ – скоростной фронтовой бомбардировщик, металлический, 2-моторный, экипаж 3 человека – летчик, штурман, радист.

Переучились. Ждем. Вдруг объявляют: началась война. Конечно начали проситься на фронт, не знали что там происходит толком, да и руководство наше не знало.

А происходило то, что за ночь и день немцы нанесли тысячи авиаударов от Белого до Черного моря, вывели из строя самолеты, избомбили грунтовые аэродромы, а летчики (в основном) остались целы. А летчики, это те, которые прошли большую практику в Испании, на озере Хасан, реке Халхин-Гол и в Финляндии.

Так что выпускники опять оказались не нужны.

Задержали почти до начала зимы, потом, уже в 3 раз направляют весь отряд в город Энгельс (это на Волге, Саратовская область), опять переучивать на совсем новый самолет конструкции Петлякова Пе-2, в простонародии говорили "Пэшка". Самолет оказался металлическим, с 2 двигателями, экипаж три человека: летчик, штурман, радист.

Конструктор рассчитывал, что это будет истребитель-перехватчик, из расчета, что ему дадут два мотора по 2000 лошадиных сил, и ему дали так два мотора, но по 960 л/с каждый.

Тогда ему изменили назначение – пикирующий, прифронтовой бомбардировщик.

Изучили конструкцию самолёта. Наш отряд базировался на центральном поле аэродрома.

Была весна 1942 года. На стоянке уже стоит ряд красавиц, блестят на солнышке, ждут нас - новенькие самолеты. Но вот препятствие. Оказалось все самолёты боевые, ни одного учебного, то есть без инструкторских сидений, без двойного управления.

Мне инструктором попал лейтенант Самборский, оказалось мой одногодок, мы сразу же сдружились.

Инструктора, конечно, полетали на боевых самолётах, а вот как быть с нами? Стоим по лётным группам, инструктор рассказывает нам о свойствах и поведении самолёта. Потом говорит:

- Я сажусь на место летчика, а курсант сзади, справа, приседает на корточки, чтобы голова курсанта была на уровне головы инструктора и должен замечать и фиксировать для себя поведение и положение самолёта в процессе полёта от взлета до посадки. Первым со мной полетит Матвиенко.

Залезаем, готовимся, инструктор запускает моторы, выруливает, взлетает, делает круг, заходит, садится. Делаем ещё один полёт. Самборский заруливает, выключает двигатель, вылазим, нас окружают ребята из летной группы, им интересно, так как их это ждет. Инструктор, обращаясь ко мне говорит:

- Ну что, понял что-то?

А положение такое – хоть 2, хоть 10 полётов, но их делает инструктор, что мне оставалось, сказал:

- Да, понял.

Самборский мне:

- Так садись и взлетай.

Взлетел, сделал круг (коробочку), зашел, сел, заруливаю. Инструктор показывает палец – еще полетик. Сделал еще полёт. Так я начал летать на этом самолёте самостоятельно, получалось, и неплохо. В этот день началась моя карьера на самолете Пе-2 и закончилась только в 1947 году.

В училище было, еще 6 летных полей, отдельных, где обучались курсанты, вроде лётных лагерей. Так в день начала полётов случилось 6 печальных катастроф – погибло 6 курсантов.

Среди нашего отряда, как везде и как всегда среди людей, были разные курсанты, посильнее и послабее.

Было принято решение кто послабее, их собралось несколько десятков, из училища их отправили учиться на штурмовик Ил-2, несколько человек ушло из нашего отряда.

Ближе к осени весь отряд окончил переобучение на Пе-2. Сидим, ждем. Вдруг ранний подъём, нас всех сажают на корабль, и направляемся в город Казань, в распоряжение 8-й авиабригады.

Прибыли, идем, думаю – вроде начало что-то проясняться, всё-таки БРИГАДА. Пришли, попали в военный городок, большой, много бараков, в один из которых нас поселили.

Начал осматриваться – никаких самолётов. В действительности оказалось, что это только название и если можно так сказать – это была большая военная контора, которой руководил майор, помогал ему капитан, конечно была и обслуга.

Выяснилось, что 8-я Авиабригада это только название, а на самом деле это был единственный в стране пункт куда поступали выпускники из всех летных училищ, лётчики, штурманы, связисты, техники после излечения в госпиталях, туда же направляли из ЗАПОВ (запасных полков). Именно к нам попали 4 лётчика, но не рядовые как мы, а офицеры – 2 старших лейтенанта и 2 капитана.

В один из дней, рано утром всех нас лётчиков и штурманов – рядовых, строят и майор зачитывает Приказ, а капитан, с самодельным рупором зачитывает фамилии. Оказалось нам всем, как говорят в Узбекистане "гамузом", присвоили воинское звание младший лейтенант.

Эта контора занималась направлением специалистов по заявкам с фронтов.

В это время прибыл в город Казань из под города Ленинграда 35-й БАП (бомбардировочный авиационный полк), но не полностью укомплектованный летным составом полк. Полный комплект был среди штаба и техсостава:

Командир полка – майор Ветохин Иван Степанович;

Начальник штаба полка – майор Морозов;

Замполит полка – майор Швайберг Иван;

Заместитель начальника штаба полка – капитан Соболев Борис Владимирович;

Из лётчиков командир 1-й эскадрильи капитан Ерошенко Виктор Иванович, но после госпиталя списан с лётной работы (не работала правая рука) но с какими-то гантелями, пружинами. Он был очень опытным командиром, участвовал в Финской войне.

Командир эскадрильи Сёмин П. и два командира звена.

Еще один командир, так же после госпиталя, старший лейтенант Жеребов Роман Константинович, он уже имел орден Боевого Красного Знамени.

Вот нами, молодыми летчиками, штурманами и частью связистов доукомплектовали полк. После недолгого изучения, нас летчиков, разбили по экипажам, по звеньям, эскадрильям. Выстроили, зачитали приказ и полк был сформирован

Я попал во 2-ю авиационную эскадрилью, к вновь пришедшему командиру эскадрильи капитану Чернышову Михаилу Васильевичу, ему было за 40, упитан, с проседью, с большим налётом, ранее он летал на ТБ-3 – это дальний бомбардировщик. Мы его сразу окрестили "Батей".

Единственное для меня было ново, что я оказался единственным, кого не назначили рядовым лётчиком. Меня сразу назначили заместителем командира звена. Поясню, что такое звено, если сравнивать командира звена с пехотной должностью – командир звена приравнивается к командиру роты.

Думаю, моё назначение связано с тем, что просмотрев личные дела, я оказался старше и опытнее всех остальных лётчиков. Через несколько месяцев я был назначен командиром звена и мне присвоили звание "лейтенанта".

Пока полк формировался, нам пригнали 36 прямо с завода, новеньких самолётов Пе-2. Началась работа: слётанность экипажей, потом звеньями, эскадрильями, и уже всем полком.

Наш полк был направлен и вошёл в состав 2-й воздушной армии, которая была сформирована в 1942 году в городе Елец. Командовал 2-й ВА генерал-лейтенант Красовский Степан Акимович и эта армия впоследствии стала самой сильной и знаменитой. Достаточно упомянуть Покрышкина А.И и Кожедуба И.Н., а также 12 дважды и сотни Героев Советского Союза.

Ее боевой путь – Елец-Воронеж, часть Росси, Украина, Польша, Чехословакия, Германия, аж до Берлина.

Из простого 35-го БАПа наш полк к концу войны полк стал именоваться 35-й Берлинский орденов Суворова и Богдана Хмельницкого бомбардировочный авиаполк.

Горжусь тем, что вот в это высокое и заслуженное звание полка вложен и мой труд.

Влился наш полк во 2-ю ВА, когда уже территория РФ была освобождена. Но дело ещё в том, что командование нас как бы оберегало, не посылали в самое пекло, а потихоньку вводило в строй.


БОЕВАЯ РАБОТА

Весной 1944 года мы перелетели на Житомирский аэродром. Полк получает задачу – всем полком, высота 3000 метров, нанести бомбовый удар по немецким позициям в районе города Трембовля (сейчас город Теребовля, Тернопольской области, Украина). Вылетели, сброс бомб по ведущему. Полк повел командир полка майор Ветохин И.С., штурман полка майор Страшко (знали мы его мало, он прибыл недавно).

Нанесли удар – отбомбились. Никто по нам не стреляет. Разворачиваемся домой. Штурман мой Сеня (младший лейтенант Николаенко Семен Нестерович) мне говорит:

- Андрюша! А ведь бомбы сбросили не по цели.

- Как это не по цели? Ты что, опытнее штурмана полка? – отвечаю я.

- Говорю – не по цели! – кричит мне Сеня.

- Хорошо – отвечаю я, - прилетим, разберёмся.

Прилетели, сели, зарулили. А на аэродроме уже стоит пассажирский самолёт Ли-2, рядом стоит группа из 9 человек, все полковники, а 2 из них в фуражках с синей окантовкой.

Поступила команда построить полк. Построились. Команда: "Всем штурманам два шага вперёд. Раскрыть карты".

Начала эта группа с 1-й эскадрильи, там два штурмана подтвердили, что не по цели.

Перешли к нашей, 2-й эскадрильи. Подходят к моему штурману. Сеня сходу, уверенно:

- Бомбы сброшены не по цели.

Подходит к нам полковник с синей окантовкой на фуражке и к Сене:

- Если Вы так уверены, то зачем сбрасывали бомбы.

- Если бы я не сбросил, то завтра был бы в штрафбате – отвечает ему мой штурман.

Я был удивлен такому его ответу. Пронесло.

Закончился обход. Команда: "Капитан Ерошенко! Вы будете временно исполнять обязанности командира полка. Командуйте!"

Забирают командира и штурмана полка и увозят в штаб Воздушной армии.

Через день – тройка, суд. Штурмана полка майора Страшко в рядовые и в штрафбат. Через неделю в полк приходит телеграмма – рядовой Страшко погиб при выполнении боевого задания. Искупил свою вину – погиб.

Командиру полка дали 8 лет, но не разжаловали, вступился Командующий армией и оставил у себя, в резерве.

Интересно почему? Расскажу.

1937 год. Ветохин И.С. оканчивает военное летное училище в звании лейтенанта, направляется в Белоруссию для дальнейшего прохождения службы в авиабригаду. А бригадой командовал Красовский Степан Акимович. И надо же, поселили лейтенанта Ветохина И.С. в комнатку на одну площадку, где проживал Красовский.

До войны, да и после войны, авиация была в авторитете и как-то так сложилось, что отношения были очень хорошие. Дружили и старшие, и младшие, уважение было достойное, многие друг друга называли не по званию, а по имени, старших по отчеству.

Вот в таких отношениях и воспитывался наш командир, в дружбе с самим командиром бригады, так их дружба и осталась до конца жизни.

Весна 1944 года была ранняя, прошли дожди, все раскисло. Проходила Корсунь-Шевченковская операция. Большую группу немцев окружили, но из-за погоды все остановилось.

Был очень интересный боевой случай, его зачитывали всем полком. Вот при такой обстановке разведка донесла, что на станции Шепетовка скопилось много железнодорожных эшелонов. Надо разведать. На одном из аэродромов, где базировались штурмовики, грунт был посуше. Взлетают 5 штурмовиков, во главе с лейтенантом, командиром звена. Задача – полететь, разведать, нанести удар. Погода была плохая – низкая облачность, плохая видимость.

Но штурмовики вообще ходили на бреющих полетах. В общем в стороне пересекли линию фронта, удачно выскочили на Шепетовку и нанесли по скоплению эшелонов бомбовый удар, а затем при повторном заходе отштурмовались, уходя видели 5 эшелонов горели.

Прилетели. Доложили, что таки да, эшелонов много, горели 5.

Весна, естественно на следующий день и в другие дни пригрело солнышко, быстренько начало подсыхать, зашевелились войска. Немцы отказались капитулировать.

В скором времени Шепетовку освободили, туда была направленна группа специалистов для выяснения результатов вылета наших штурмовиков. Приехали, собрали людей, живущих рядом со станцией и начали расспрашивать, правда ли, что наши штурмовики подожгли 5 эшелонов. Очевидцы – какие 5, было уничтожено 18 эшелонов, пойдите, мол, посмотрите, до сих пор они там лежат.

Группа вернулась, доложили о результатах штурмовки, дошло до Армии и их вылет оценили: командиру звена присваивают капитана, за умелое вождение группы награждают орденом Богдана Хмельницкого, а за успешное выполнение задания присваивают звание Героя Советского Союза.

Напомню, это был апрель 1944 года, а в июле, так случилось, мы перебазировались ближе ко Львову, на аэродром Ивановка. На тот момент там ещё сидели штурмовики. Этот капитан уже был майором, штурманом полка.

Там же я встретил моего товарища Мочалова Михаила Ивановича, были вместе курсантами, но его как "слабого" в технике пилотирования, который к этому времени был уже капитаном, командиром 2-й эскадрильи, Героем Советского Союза и мне так тихонько, по скромному говорит:

- Андрюша! А я награждён уже 9 (девятью) орденами.

Потом, в 1958 году я был в Москве, в резерве Командования Морской авиации. Зная, что Михаил Иванович уже уволился и живёт в Подмосковье, я решил его навестить, но увы опоздал, Михаил ушел в мир иной. Поговорил с женой, многое рассказал о Мише, и когда я уже собрался уходить, она говорит:

- Андрей Степанович! Не хотите ли посмотреть на китель Миши?

Раскрыла шкаф, вынула висевший на вешалке китель, я как взглянул слеза сама покатилась:

- медаль Золотая Звезда;

- 2 ордена Ленина;

- 5 орденов Боевого Красного Знамени;

- 2 ордена Отечественной войны (І и ІІ степени);

- орден Славы III степени;

- орден Красной Звезды.

Вот таким оказался "слабый" лётчик. Как говорят – неизвестно что, кого и где ждёт. Так получилось и у Миши.

Вскоре, в апреле 1944 года, мы перелетели в Бердичев (Житомирская область, Украина), а после завершения Корсунь-Шевченковской операции, мы перебазировались в Староконстантинов (сейчас Хмельницкая область). Началась подготовка к операции по освобождению Львова.

В это время на самолёте ПО-2 к нам прилетел новый командир полка майор Андрюшин, Герой Советского Союза. Бывают люди, в которых просто влюбляются. Таким был майор Андрюшин Яков Иванович – улыбчивый, простой, приятный, весёлый, доступный – в него влюбился весь полк .

Заместитель начальника штаба по разведке нашего полка Соболев Борис Владимирович довёл нам информацию, о том как немцы укрепили Львов, а тут еще прилетел представитель разведотдела Армии с картами прочитал нам лекцию, доведя подробности оборонительных сооружений вокруг Львова. После "лекции" мой подчинённый Коля Соколов (вскоре погиб) сказал:

- Вот хлопцы, мы тут и останемся!

Вскоре пришел день наступления. 13 июля 1944 года командир полка одел все свои ордена, Золотую Звезду и сев в самолёт повёл полк. При подходе всё небо чёрное от зенитных выстрелов. Пробились, стали на боевой курс. Снаряд попадает в машину командира полка, самолёт загорается, экипаж выпрыгивает на парашютах (попадает в плен).

Рядом шел 6-й полк нашей дивизии, в нём точно так же сбивают командира полка. Отбомбились, возвращаемся. Половина самолетов имели разные повреждения, но больше всего досталось моему самолёту и самолёту командира моей 2-й эскадрильи, снаряды разворотили плоскости, дыры по ½ метра, но мы дошли. За ночь техники залатали и снова в бой.

Ночью приходит телеграмма – обязанности командира полка исполнять Еременко Виктору Ивановичу. И пошла тяжёлая и опасная работа. Не знаю кто как, а я не вёл никакого учёта, сколько мы сделали вылетов. Единственно, что выяснил, что к концу операции кроме командира полка не вернулись еще 6 (шесть) экипажей.

Когда Львов освободили, там шли уличные бои, а наши войска ушли вперед, к вечеру снова прилетает ПО-2. Из самолета выходит человек с чемоданчиком, идёт в нашу сторону. И кто бы вы думали? Наш "штрафник", Командующий армией Красовский Степан Акимович снова прислал на должность командира полка своего любимчика Ветохина Ивана Степановича. Он шёл к нам улыбаясь, но все встретили его молча, кроме замполита полка майора Швайберга. Он пошёл на встречу командиру, они обнялись и даже расцеловались. Видимо эта холодная встреча так повлияла на командира полка, что он отыгрывался на всех впоследствии.

По фронтовым понятиям да и по положению, раз уж ты вернулся в полк с 8 годами за плечами, то будь добр садись в самолет и искупай вину. Но если бы он начал летать, то как штрафнику, ему эти вылеты не засчитывались, ни ордена, ни деньги – на протяжении одного года.

Наверное Иван Степанович подумал – начнет летать могут убить, а может и Красовский подсказал – сиди и руководи. Есть козёл отпущения Ерошенко Виктор Иванович, вот пусть и водит полк на боевые задания.

Хотя в 1944 году и ввели в штат полка должность заместителя командира полка по лётной подготовке, но до самого конца войны Виктор Иванович продолжал водить полк. К концу войны у него было 263 боевых вылета, а за 150 боевых вылетов уже присваивали звание Героя Советского Союза, но командир полка и не думал подавать представление.

Вместо Ерошенко Виктора Ивановича 1-ю эскадрилью принял Жеребов Роман Константинович.

Мы с боями продвигались вперед, отлетали над территорией Польши, освобождая города и сёла. Дошли до Германии, остановились в н/п Гайнау (маленькое поселение в Селезии).

Осень 1944 года была дождливой. Грязь, взлётные площадки раскисли, авиация на приколе. Вдруг едет виллис, приезжает командир дивизии. Командир полка попытался построить полк, но командир дивизии запретил, сказав что приехал по другому поводу. Командир дивизии:

- Прошли ожесточенные бои, многие погибли, в том числе и у Вас, но остались участники этих боёв. Я имею право наградить отличившихся орденом Красной Звезды лично, от себя, вот и хотел вручить.

Командир полка попросил посмотреть список. Читает и:

- Ну что Вы! Матвиенко, Смирнов, Яценко – это одни из сильнейших лётчиков и командиров в нашем полку. Мы их представили к ордену Боевого Красного Знамени.

Командир дивизии согласился, но тут же раскрывает планшет, вынимает отпечатанные Благодарственные письма и от руки вписывает наши фамилии и вручает вместо орденов эти листовки. Не знаю и не помню как, но оно у меня сохранилось.

Глубокой осенью 1944 года в одном из вылетов попадает в мой самолет зенитный снаряд, разрывается под моей левой ногой, которая всегда находится на управлении самолетом. Взрыв был такой силы, что досталось и штурману, хотя он сидит сзади лётчика. Я оглох полностью. Долетели, на аэродроме всегда дежурит санитарная машина с полковым врачом и с медсестрой. Помогли дойти до "санитарки". Сняли сапог – полсапога крови, левая перчатка тоже полна крови. Меня отвезли в поликлинику БАО (батальон аэродромного обслуживания), у них была своя медчасть со всеми врачами. Промыли раны, зашили, кое где поставили металлические скобки и я на больничном.

Экипажи летают своим составом, мои штурман Николаенко Семен Нестерович и радист Мыкола Кравец сидят на земле, каждый вечер навещали и информировали меня о жизни полка.

Дело молодое, я быстренько пошёл на поправку, прошло около 10 дней, приходят мои штурман и радист. Вижу по ним, что что-то случилось. Спрашиваю. Отвечают: "Шесть экипажей не вернулись с задания". Правда потом некоторые вернулись, просто их самолёты были подбиты.

Одеваюсь я и тихонько в полк. Утром стою в строю. Видит это командир полка и говорит:

- О! Нашего полка прибыло.

Когда полк распустили после построения, ко мне подошёл полковой врач, провёл меня в санитарную машину, снял сапог, нога забинтована, но кое где просачивалась. Врач мне:

- Андрюша! Рана не зажила. Посиди на земле.

Упросил сделать один полетик, а там, мол, посмотрим. Вскоре вылет на задание, прилетели, выполнили задание. Та же процедура – санитарка, сняли сапог, оказалось никаких изменений.

Так я и продолжал летать до самого интересного случая.

Наши наземные войска уже перешли реку Одер и пошли дальше на километров 30-40 вглубь Германии. Пошла не ровная, гористая местность, поросшая старым лесом. Там оставалась большая группировка немцев, они окопались, укрепились. Все попытки наземных войск освободить местность не увенчались успехом, наши войска несли огромные потери. Немцы, оказавшись в окружении и отрезанными от своих частей отказались капитулировать. Командованием принимается решение – авиацией уничтожить эту группировку.

Утром, полком, высота 3000 метров, Виктор Иванович повёл полк. Отбомбились, немного по нам постреляли, прилетели, заправились, подвесили бомбы и полетели на второй вылет. Делали как и в 1-м вылете – сброс бомб по ведущему полка. Зашли на боевой курс, вдруг бомболюки ведущего закрываются – оказалось неточно зашли на цель. Разворот вправо, на территорию наших войск. В этот момент немцы открыли сильный зенитный огонь. Радист Мыкола кричит мне:

- Андрюха! По фюзеляжу течёт бензин, даже ко мне затекает.

Смотрю на бензомер, стрелка медленно падает на уменьшение. Пробит центральный бак, это 500 литров, а у меня 1250 килограмм бомб, под нами наши войска, сбросить не могу. Что делать? Принимаю решение идти с группой на второй заход. Зашли удачно, отбомбились. Смотрю 1-я эскадрилья, после бомбёжки, разворотом вправо уходит на нашу территорию. Принимаю решение идти с 1-й эскадрильей, под её прикрытием дотянуть как можно дальше. Этот переход занял секунды, но в этот момент появилась пара немецкий истребителей и выпустили по нашей машине по очереди. Я чувствовал попадания, но подошёл под группу, опробовал – рули работают, но двигатели остановились. Вижу пашню, совершаю аккуратную посадку на пашню с убранными шасси. Вылезли штурман и радист, насчитали 28 пробоин, изрешечено всё хвостовое оперение. Взяли парашюты, закрыли самолёт и на дорогу. 

Идет полуторка, пустая. Подбирает нас и подвозит на аэродром города Бриг. Там базировался 728-й истребительный авиационный полк, прикрывавший нас. Нашёл командира полка, у него такая интересная фамилия – подполковник Василяка Владимир Степанович (погибнет 5 мая 1945 года, будет сбит над Бреслау). Доложил ему, он в штаб Армии, через час прилетает пассажирский Ли-2, забирает нас и мы к вечеру дома, в полку. Доложил командиру полка. Он мне:

- Хорошо, иди, отдыхай.

Рассказал инженерам, а это опытные специалисты сразу не поверили, как это возможно: рядом с фюзеляжем в ½ метра справа и слева двигатели, с температурой выходящих газов 650 градусов С – самолёт должен был загореться и конечно же взорваться. Когда привезли самолёт, инженеры остались при своём – должен был взорваться, но на мое счастье этого не произошло.

Но это еще не все.

Вечером, после ужина, комсорг полка Волошин Саша встретился с моим радистом (он был секретарём комсомольской организации нашей эскадрильи) и Мыкола ему всё подробно изложил, как всё произошло.

Саша Волошин, комсорг, ночью описывает всё, а утром отправляет в армейскую газету. Появляется статья, её прочёл Командующий Армией Красовский Степан Акимович. Он присылает в полк майора, начальника наградного отдела Армии с заданием узнать, что за лётчик, сколько боевых вылетов, опыт т.д.

Майор, поговорив со многими, очевидцами, специалистами, в том числе и со мной. Количество боевых вылетов к тому времени у меня доходило до 90. После майор беседовал с командиром полка, причём не в одиночку, кабинетов на войне не было. При беседе присутствовали так же замполит полка, начальник штаба и Соболев Борис Владимирович – заместитель начальника штаба полка по разведке. Он был моим земляком, мы дружили на службе и после увольнения.

Командир полка отзывался обо мне очень положительно, хвалил, сказал, что я лучший лётчик полка и т.д. Тогда майор рассказал о причине своего появления в полку и о намерении Командующего Армией присвоения мне звания Героя Советского Союза. На что командир полка ответил:

- Вот сделает еще 5 боевых вылетов, и мы его представим к ордену Боевого Красного Знамени, а потом подумаем дальше.

Майор улетел и потом ещё трижды звонил командиру полка, а тот всё обещал и даже уже сердито: "Что Вы мне всё напоминаете. Да знаю я, помню, сделаем". Но так ничего и не сделал. В результате ни ордена, и звания Героя Советского Союза.

А причина была в том, что сам командир полка было награждён только 2-мя орденами Боевого Красного знамени, и тут мне Героя, вот он никому ничего и не хотел присваивать.

Я остался жив и потихоньку топал вперёд. Конечно, обида осталась на всю оставшуюся жизнь.

Вспомнил интересный случай о званиях. Ранее я писал фамилию Жеребов Роман Константинович.

Пришел он к нам в звании старшего лейтенанта с орденом Боевого Красного Знамени после госпиталя. Назначили его командиром звена, так он им и был до тех пор, пока не ввели должность заместителя командира полка по лётной подготовке. Романа Константиновича назначают командиром эскадрильи, до конца войны он более 70-ти раз водил эскадрилью в бой, но так и оставался старшим лейтенантом.

Базируемся в Гайнау, прилетает к нам командующий корпусом генерал-лейтенант Архангельский Петр Петрович.

Цель прибытия - вручение полку ордена Суворова. Вечер, собрались в большой комнате, столы поставили квадратом, поэскадрильно, в голове стол для руководства.

Поднялся Пётр Петрович и начал с 1-й эскадрильи:

- Вот, 1-я эскадрилья, которой командует старший лейтенант Жеребов.

Тут же подымается Жеребов и говорит:

- Всё еще старший лейтенант, - и сел.

Пётр Петрович опешил, растерялся, но смех в зале привёл его в чувства.

Собрание закончилось благополучно.

Утром на построении полка, командир полка командует:

- Жеребов – два шага вперёд, старшему лейтенанту Жеребову присвоено звание "Капитан".

Хотя Жеребову положено уже было быть майором.

В то время действовало положение:

- при участии в боевых вылетах в течении полугода – присваивается очередное звание;

- за успешное выполнение боевых вылетов (вот точно не помню, 20-ти, или 25-ти) лётчика должны представлять к ордену Боевого Красного Знамени.

И в других частях представляли.

Например я – к концу войны должен был быть капитаном, а закончил войну лейтенантом.

За период участия в боевых действиях я совершил 111 боевых вылетов, а на самом деле больше, точнее в штабе 2-й ВА.

Окончилась война. Радость. Веселье. Кто хотел – пострелял с пистолетов. После завтрака, по-прежнему выходим на аэродром.

После 12 часов дня команда - построение полка, получено задание: полком нанести бомбовый удар по большой группировке немецких войск, окружённых, но не желающих сдаваться, находящихся на территории Чехословакии. У них были намерения пробиться к американцам.

Задача авиации – уничтожить эту группировку, по городам и мостам удары не наносить, только по немцам.

Готовят самолёты, вылетаем, находим, бомбим.

9 мая – делаем 2 вылета;

10 мая – делаем 2 вылета;

11 мая – делаем 2 вылета;

12 мая – делаем один боевой вылет, погибает один наш экипаж, он недавно пришёл в наш полк, вроде бы лейтенант Пантюх. Об этом тоже записано в истории 2-й ВА, так как об этом нигде не сообщалось.

В общем получается, что у меня около 120 боевых вылетов.

Хочу заметить, что не я один был обойдён, такое отношение было ко всем в полку. В нашем коллективе в эту прошедшую войну вышел победителем только наш командир полка – ему сняли судимость, Командующий присвоил ему звание подполковника и наградил орденом Боевого Красного Знамени.


Через два месяца после окончания войны наш полк перебрасывают в Венгрию, в Будапешт. Там мы стоим 2 года.

После нас переводят в Мелитополь. После этого Красовского Степана Акимовича назначают Командующим авиацией Дальнего Востока, в Москву отзывают нашего командира полка. Красовский забирает его с собой в Хабаровск, назначив старшим лётчиком-инспектором ВВС ДВК.

Степан Красовский

Мелитополь.

В наш полк, вдруг, начали поступать другие военнослужащие разных специальностей. Уже когда полк построят, получалось почти два полка. Никто ничего не знал и не понимал.

В это время приезжает из Москвы комиссия и за несколько дней просмотрела, проверила весь этот штат, отбросили неподходящих, внесли некоторые изменения в личном составе полка.

Чуть позже поступает команда – весь руководящий лётный состав полка едет в Воронеж, переучиваться с Пе-2 (Пэшки) на Ту-2, конструкции Туполева. Этот самолёт новый, моторы мощнее, скорость больше потолок (максимальная высота) 12 километров.

Ту-2

Объявляют: срочно летим переучиваться, работы много, гулянок не будет, форма одежды рабочая, парадную форму не брать.

Прилетаем в Воронеж, а там оказалось аж личного состава аж 5-ти авиационных полков на переобучение. Мы 6-й в очереди. Но из Москвы поступает команда (хотя Мелитополь никакого отношения к Крыму не имеет) Крымчан переучивать срочно и в первую очередь.

Зашли в столовую на обед, там уже какой то полк обедает. Командир полка решил заглянуть зачем-то в обеденный зал, и меня дёрнуло зайти. Я остановился в дверях, и вдруг крик:

- Ребята, Андрей.

Подбегает Вася, хватает за руку, тянет к столу, он же сбегал, принёс ещё еды и усадил меня к себе за стол. Оказалось – все четверо, это те курсанты которые прибыли в училище из Ивановской области, помните я писал, все после 9-ти классов, и Аэроклубов, 1922 года рождения.

После обеда, на улице, нахлынули воспоминания. Я сразу обратил внимание – все в звании капитанов. Оказалось, они прилетели аж из Вены, переучиваться.

Потом пошли трудовые будни – по 8 часов в день проходило обучение новому самолёту.

В субботу, как только мы пришли с занятий, вся эта четвёрка, и ещё один штурман заходят в наш барак. Я как глянул на них и слёзы потекли, потихоньку отвернулся, утёр слёзы. Все они в парадной форме, золотые погоны, у всех по 4 (четыре) ордена Боевого Красного Знамени и по одному ордену Отечественной Войны (І степени) и Красной Звезды. Очей не оторвать.

Мне – одевайся, поедем в Дом офицеров. А в Воронеже Дом офицеров строили пленные немцы, Дом офицеров был просто красавец. Я им сказал, что мне переодеться не во что, рассказал ему как мы попали в Воронеж.

И всё таки они меня уговорили. Поехали. Зашли в ресторан. Там встретили ещё двух капитанов, их знакомых, сдвинули два стола, сели вместе. Выпили не спеша по паре рюмок, и вдруг, в соседнем зале заиграла музыка, и там уже множество девушек ждали партнёров.

Хлопцы поднялись и ушли танцевать. Остался только Лёха Захаров. Я спросил, почему он не идёт танцевать, он ответил, что никогда в жизни не танцевал.

Разговорились. Лёша спрашивает:

- Андрюша, ты на войне был?

- Да, - отвечаю я.

- А почему ты только лейтенант? – спрашивает Лёша.

- Так у нас присваивали звания, всем, - отвечаю я.

- А ты награды имеешь?

- Да, конечно, - говорю я ему.

- А сколько ты сделал боевых вылетов, Андрюша?

- У меня 120, - отвечаю я.

Оказалось, что у них примерно столько же боевых вылетов, но представьте моё положение и вид относительно этих ребят.

Вот такое бывает отношение к людям, в том числе и в Армии.

Еще одно – как Виктор Иванович Ерошенко получил звание Героя Советского Союза.

Вскоре после окончания войны было принято решение о проведении Парада Победы

Дали команду – с каждого полка по 2 человека. Заслуженней, чем Виктор Иванович в полку не было, за войну он совершил 263 боевых вылета. По положению, для присвоения бомбардировщику звания Героя Советского Союза необходимо 150 боевых вылетов, но командир нашего полка и не думал делать представление.

Предложили поехать ему и мне. Но у меня в подчинении был Коля Соколов, он москвич, у него там были родители, брат и сестра. Я обратился с этим к командиру полка, он меня выслушал и заменил на Колю Соколова.

Уже в Москве, при регистрации участников Парада Победы, узнали, что у Виктора Ивановича Ерошенко 263 боевых вылета и сходу присвоили Героя Советского Союза. А Коля Соколов получил звание старшего лейтенанта и орден Боевого Красного Знамени.