Юлія Сидорова, позивний Куба: "За три роки існування "Госпітальєри" вивезли з-під вогню дві з половиною тисячі поранених"

Автор: В.Кіртока

6 липня медичній службі, яка постійно працює на передовій, надаючи допомогу пораненим і вивозячи їх у безпечне місце, виповнилося три роки.

Снимки сделаны во время празднования трехлетия медицинской службы

Помните, сколько проблем в 2014 году было с эвакуацией раненых? Оказалось, что не все военные врачи готовы работать на передовой, да и опыта у них такого не было, не говоря уже о рвущихся от старости жгутах и совершенно не приспособленных для оказания помощи уазиках... Кроме того, не было ответа на вопрос, кто должен обеспечивать эвакуацию добровольцев... На все это быстро отреагировала Яна Зинкевич, создав медицинскую службу при "Правом секторе". Вскоре она получила название "Госпитальеры" и с тех пор работает в зоне АТО. Яна сама своим примером показывала, что и как нужно делать, параллельно проходя курсы, получая знания. 19-летняя хрупкая девочка оказывала помощь в Песках, когда там было наиболее опасно. А после того, как все раненые были вывезены, она бралась за менеджерскую работу: пополнять запасы медикаментов нужно было постоянно, как и ремонтировать машины, а еще формировать бригады, менять людей... После жуткой аварии, в которую попала Яна, она даже во время длительного лечения и реабилитации продолжала контролировать службу и руководить ею. Естественно, Яне помогали те люди, которые с первых дней стали "госпитальерами". Благодаря такой общности, единству служба и выстояла, укрепилась и продолжает работать по всей линии фронта. И, несмотря на все заверения, что вопросы эвакуации решены, что для этого есть и машины, подготовленные люди, и медикаменты, "госпитальеры" без работы не сидят.

Яна Зинкевич и Куба

Куба - из тех, кто работает в службе уже три года. Впервые мы увиделись с ней на базе украинской добровольческой армии, где она проводила учет медикаментов. Несколько недель назад мы пересеклись с ней под Авдеевкой, где она дежурила вместе с Алиной Михайловой.

В подвале дома, выделенного для медиков, Куба тут же навела порядок со всеми препаратами. Ее машина, спрятанная от любопытных глаз и беспилотников в зелени деревьев, всегда готова выехать на помощь. И, к сожалению, выезжает. Осколочные ранения наши бойцы получают регулярно. Именно команда Кубы и Алины констатировала смерть двух добровольцев, погибших в блиндаже от попадания мины совсем недавно...

Кубу невозможно не заметить. Она яркая, видная, улыбчивая. Ее татуировки хочется рассматривать, как произведения искусства долго и внимательно. Как и прическу: часть головы выбрита. Но из-за длинных оставшихся волос никак не рассмотреть, где заканчивается ежик. Отвечая на вопросы, она много шутит и улыбается. Человек позитив.

– Имя Куба появилось у меня задолго до "Правого сектора", до Майдана, – первым делом я поинтересовалась, почему Юля носит такое необычное имя. – Я организовывала праздники, в том числе и на Казантипе. Там у каждого были свои имена. Я ходила с афрокосами, загорелая. Вот меня и называли креолка, кубинка. В итоге осталось Куба. Когда я приехала на базу "госпитальеров" в октябре 2014 года, Яна Зинкевич сказала: тебе нужно придумать псевдо. Я и ответила: мне не нужно ничего придумывать, оно у меня уже есть.

Сама Юля из Харькова. Ей 30 лет. Она много путешествовала – Сингапур, Камбоджа, Индия... Но медицинская помощь в зоне АТО стала делом ее жизни.

Приехав на Майдан, Юля так здесь и осталась, а когда начались противостояния на Грушевского, "прижилась" в госпитале, развернутом в здании парламентской библиотеки

– Я закончила только школу. Больше нигде не училась. Долгое время занималась спортивными и латиноамериканскими танцами, работала в клубах, придумывала развлекательные программы. Киевский Майдан заставил меня приехать в столицу, поддержать протест. Сначала я делала то, что нужно было: резала бутерброды в Доме профсоюзов, помогала строить баррикады. А когда началось противостояние на Грушевского, попала в госпиталь, который находился в парламентской библиотеке, и прижилась там, познакомилась с медикам, помогала им. Для меня все это было впервые. Грязь, смешанная с кровью... Я никогда не собиралась быть медиком. После Майдана я уехала во Львов и прожила там три месяца. Хотя мысль ехать в АТО возникла сразу. Но меня настращали друзья: там дядьки с бородами будут тебя обижать. Время шло, я начала уточнять у знакомых, что и как происходит на востоке. Оказалось, многие из тех, кто был на Майдане, пошли в разные батальоны. Я приехала в Киев, и Маша Берлинская познакомила меня с Яной Зинкевич. "Госпитальеры" уже существовали, но еще так не назывались. Отец Петр в Песках рассказывал историю средневековых госпитальеров. И тогда у Яны возникла идея названия медицинской службы.

– Как ты училась оказывать помощь раненым?

– Первую помощь, еще не зная, как что правильно делать, я оказывала на Майдане. Но тогда важно было не растеряться и действовать. У меня в таких ситуациях нет страха. Не боюсь крови, не паникую, слыша взрывы и крики. Я понимаю, что в первую очередь нужно что-то определенное выполнить. Понимание опасности ситуации ко мне приходит позже.

В 2014 году я прошла много разных курсов. Училась у израильтян, британцев, канадцев, американцев. Все они похожи только в одном: перед началом обучения говорят "Забудьте, что вам рассказывали инструкторы из других стран. Это полная лажа", – Куба хохочет. – Но каждое обучение дает свою пользу. Я быстро научилась и капельницы ставить, и подключать к аппарату искусственной вентиляции легких, и при пневмотораксе легкое раскрывать.

В этом году я прошла замечательные курсы тактической медицины по стандартам НАТО – ТССС МР. У меня уже есть соответствующий сертификат о том, что я прошла этот уровень. Они значительно повышают уровень квалификации. Там мы сдавали экзамены, и получили сертификаты. Существует более простой курс первого уровня ТССС АС, он дает бойцам знания для оказания помощи прямо на поле боя. Я бы советовала по возможности всем его проходить. "Госпитальеры" обучение начинают со второго уровня, потому что элементарные знания у нас всех уже есть. В от бойцы, попадающие на фронт, к сожалению, не все хотят этому учиться. И я сама видела, к чему приводят не правильные действия.

В январе в Широкино была ситуация. Подразделению, которое зашло, мы предложили пройти вводный элементарный курс. Но они отказались, сказали, что вcе сами знают. Вскоре у них случился первый раненый. Когда мы приехали за ним, увидели, что отверстие в груди было заклеено. Но боец истек кровью из осколочных ранений ног и погиб. Хотя, если бы ему правильно оказали помощь, он бы выжил. Потому что по всем правилам первое, что нужно сделать – остановить кровь. Затем восстановить дыхание и после этого уже закрывать рану в груди.

Курсы по протоколам НАТО Куба считает очень полезными: "У меня лично знаний стало намного больше"

Недавно я прошла третий уровень медицинской помощи ТССС – MEDEVAC. Преподаватели у нас были из днепропетровской медицинской академии. Среди них были кандидаты медицинских наук, а среди курсантов даже профессор этой академии. Это высокий уровень подготовки. Многие люди с медицинским образованием не сдают экзамен. Тут нас обучали пользоваться современными приборами. И я поняла, что в нашей машине не правильно настроен аппарат искусственной вентиляции легких. Мне очень нравится, что у директора курса Дениса Суркова есть цель доказать, что не медик может на догоспитальном этапе квалифицированно оказать помощь не хуже медика. Он всегда готов ответить на все вопросы и утверждает, что будет делать это до тех пор, пока в Украине не появятся настоящие парамедики. Инициатором прохождения именно этих курсов всеми "госпитальерами" была Яна. Она постепенно проводит нас всех через эти курсы. Но кто-то останавливается на уровне ТССС МР, кто-то идет дальше. Я в понедельник поеду сдавать экзамен, чтобы получить сертификат MEDEVAC.

А в августе украинская диаспора Нью-Йорка пригласила меня в гости, и я решила совместить поездку с обучением там, хочу получить американский сертификат. После курсов MEDEVAC я поняла, что нужно для реанимобиля, как пользоваться приборами, минимизировать инвалидизацию наших раненых. Вижу, как это важно. Хочется верить, что в нашей стране таки введут такую специальность, как парамедики. Тогда можно будет пройти подготовку в той же Польше. Там, правда, курс обучения длится девять месяцев. Но это позволит работать в нашей стране профессионально.

Навсегда мне запомнился раненый, которого нам привезли в Старогнатовку. Я тогда ассистировала Юрию Юрьевичу Скребцу, начмеду днепровской больницы, в реанимобиле, который укомплектован, как операционная. Нам привезли парня, раненого в бою под Белокамянкой. Мы проводили ему интубацию, останавливали кровотечение. Взялись за него, хотя... У него мозги были размазаны по штанам. Он был "двухсотым". Но мы его качали, и у него время от времени появлялся пульс. Через полчаса реанимации я сказала, что все это бессмысленно. Он уже умер. Но я не могу объяснить состояние, в которое входят врачи. Они не могли остановиться. Продолжали качать, оказывать помощь. Когда мы все закончили, записали его в журнал двухсотых, Юрий Юрьевич сказал, что нашей ошибкой было то, что мы начали оказывать ему помощь...

– Как же переступить этот порог и признать, что человек мертв?

– Если бы это был не первый человек, которого нам доставили, скорее всего, ситуацию мы бы оценили правильно. А тут... Хотелось все сделать, не упустить даже малейший шанс.

Снимок сделан на днях. Телефон бойца принял на себя большую часть осколков, вполне возможно спас тем самым бедро от более серьезных повреждений

– Самым страшным что для тебя было?

– Однажды подежурив на переднем крае, подсаживаешься на это, ждешь следующую ротацию. Это как зависимость от адреналина. И когда тебя не ставят на выезды, начинаешь нервничать: почему не я поехала, в чем провинилась?

А страшно было, конечно. И не раз. В Песках я была с медиком, позывной которого Режиссер. Мы приехали туда на двух машинах. Должны были поменять два других экипажа. Но наши машины пострадали под минным обстрелом. Мы застряли там на несколько дней. Остались на позиции "Медики". И вот однажды вызывают медиков на позицию "Кухня". Мы с Режиссером решили рвануть туда пешком. Пробежали полпути и рядом с нами стали ложиться мины. Сложно мне сказать, насколько близко. Но когда мы побежали обратно, я хорошо слышала, как осколки по бронику и каске стучали: тук-тук-тук. Забегаем в подвал. Я всю себя сразу проверила. На мне не было ни одной царапины, но ощущение, насколько близко ходит смерть, появилось. Немного дальше прошли бы, раньше выбежали б - и все могло окончиться по-другому...

– Ты многим помогла?

– Со временем теряется ощущение, что ты кого-то спас. Перестаешь определять даже для себя, кто был сложным, а кто полегче. На Майдане со сцены постоянно говорили, что все, кто собрался, - герои. Такое ощущение и было. Все вокруг были героями. И я тоже. А когда оказываешься на войне, видишь поступки других. Понимаешь, что у тебя не случалось обстоятельств, которые позволили тебе бы сделать героический поступок. И в сравнении с другими ты занимашься фигней. Суперчелом себя не ощущаешь.

– У многих, кто занимается медицинской помощью на войне, нет специального образования, но они творят настоящие чудеса...

– Уверена, что многие люди с медицинским образованием не смогли бы там оказать помощь. Им нужны стерильная обстановка, инструменты в определенном порядке должны лежать. А те, кому это удается сделать... Среди госпитальеров я не знаю ни одного нормального человека. Все со странностями. Все разные. Я бы процитировала Дока, но это не печатно. – смеется Куба.

– Ну хоть намекни...

– Однажды он, работавший тогда начмедом, указал Яне на команду "госпитальеров": посмотри, какие они все красивые, из разных городов приехали и какие они все е###тые. Наверное, так и есть. Помню, как вывозила бойца в психиатрическую больницу. Не все ребята могут воевать. Есть случаи, когда сходят с ума от увиденного. С таким случаем не раз мне приходилось сталкиваться. В общем, в больнице я общалась с женщиной, которая дежурила в приемном отделении. Она меня расспрашивала о службе. Услышав про Яну, рассмеялась: да каким она может быть медиком в 19 лет? А я смотрела на нее и понимала, какая огромная разница между ней и Яной. Эта женщина так всю жизнь и просидит в дурдоме, ничего из себя не представляя.

– Вы ведете учет раненых, вывезенных из-под огня?

– Одно время я занималась как раз статистикой. Осенью 14 года это было более шестисот раненых. Но мы же помогаем не только бойцам, но и местным жителям. Есть бабушки, дедушки, дети, которых не вывозят в безопасные места. Но к ним регулярно наведываются медики нашей службы, привозим им медикаменты, еду и воду. Как их считать? Так что любая статистика будет не точной. Но на данный момент могу сказать, что за три года существования "госпитальеры" вывезли две с половиной тысячи раненых. На пяти позициях постоянно дежурят наши экипажи.

– Ты легко надела форму и как себя в ней чувствуешь?

– Сначала мне казалось, что это очень круто. Когда я приезжала домой в Харьков, мне нравилось ходить в ней по городу, чтоб все видели, какая я крутая. А потом появилось чувство, что военная форма не воспринимается окружающими. Появилось даже ощущение, что те, кто смотрят на человека в форме, в чем-то его обвиняют. А потом я услышала от знакомых, которые были на Майдане: да если бы вы туда не поехали, ничего бы не было. Поэтому дома хожу в гражданской одежде.

– Чего тебе не хватает в армии как девочке?

– Даже не знаю. Никаких проблем нет. Всегда есть где жить, где помыться.

Куба любит путешествовать, поэтому одна из татуировок на ее теле – планета

– Что значат твои татуировки?

– Тризуб на руке появился, в 2013 году, а в 2015-м я его раскрасила. В начале Майдана я набила коктейль Молотова. Вот у меня планета, потому что я люблю путешествовать. Что значит куб? Это долгая история. Я же Куба. Мой друг придумал религию имени меня. Под названием кубизм, придумал символ и сделал рисунок. Вот я его и набила. Вокруг запястья красно-черные переплетенные колоски. Это, мне кажется, даже объяснять не нужно.

Куба и ее мама

– О чем мечтаешь, когда закончится война?

– Хочу семью и детей. И, может быть, получить образование и стать хирургом. Похоже, с медициной теперь связана вся моя жизнь.

Виолетта Киртока, "Цензор.НЕТ"