РУС
9166 посетителей онлайн
Ахмадинежад объявил Медведева "рупором врагов Ирана"
Президент Ирана Махмуд Ахмадинежад подверг критике российского лидера Дмитрия Медведева, назвав его "рупором врагов Ирана".
"Мы сожалеем, что Медведев стал рупором планов врагов Ирана", - заявил Ахмадинеджад, выступая по национальному телевидению.Заявление иранского лидера стало ответом на высказывания Медведева, сделанные им в середине июля в ходе совещания с российскими дипломатами. Тогда российский президент впервые публично признал, что Иран, возможно, близок к созданию ядерного оружия.
Как отметили многие эксперты, несмотря на прозвучавший призыв к переговорам с Тегераном, поиску "взаимоприемлемой развязки" и отказу от односторонних действий, слова российского лидера прозвучали в необычном для Кремля критическом тоне.
"Иранский и русский народы - дружественные. И мы заинтересованы в продолжении дружбы между двумя странами, однако высказывания Дмитрия Медведева дали старт американскому пропагандистскому спектаклю, направленному против Ирана", - заявил в субботу, 24 июля, Ахмадинежад.
Между тем Вашингтон приветствовал заявление российского президента. "Это показательно для сотрудничества и единства восприятия, которых Соединенные Штаты и Россия достигли по этому вопросу", - сказал представитель госдепа США Филип Кроули.
Вместе с тем сегодня появилась информация о том, что Иран приступает к серьезным исследованиям в области ядерного синтеза. Об этом заявил руководитель иранской Организации по атомной энергии Али Акбар Салехи.
По его словам, для финансирования этих исследований создан специальный фонд. Сейчас в нем уже около восьми миллионов долларов. Как отметил Салехи, программа носит долгосрочный характер и рассчитана на два или даже три десятилетия вперед. В рамках проекта работают 50 специалистов.
Напомним, что США и ряд западных стран обвиняют Иран в том, что он стремится получить ядерное оружие. Однако, официальный Тегеран отвергает все обвинения в свой адрес.
Источник: Корреспондент
http://www.peoples.ru/art/music/bard/vysotsky/visotsky_grave_06192008153403k0Y.jpg
КУПОЛА РОССІЙСКІЕ
Какъ засмотрится мне нынче, какъ задышится!
Воздухъ крутъ перед грозой — крутъ да вязокъ.
Что споется мне сегодня, что услышится?
Птицы вещія поютъ — да все изъ сказокъ.
Птица Сиринъ мне радостно скалится —
Веселитъ, зазываетъ изъ гнёздъ,
А напротивъ — тоскуетъ, печалится,
Травитъ душу чудной Алконостъ.
Словно семь заветныхъ струнъ
Зазвенели въ свой черёдъ —
Это птица Гамаюнъ
Надежду подаётъ!
Въ синемъ небе, колокольнями проколотомъ,
Медный колоколъ, медный колоколъ
То ль возрадовался, то ли осерчалъ...
Купола въ Россіи кроютъ чистымъ золотомъ,
Чтобы чаще Господь замечал…
Я стою, какъ передъ вечною загадкою,
Предъ великою да сказочной страною —
Перед солоно да горько-кисло-сладкою,
Голубою, родниковою, ржаною.
Грязью чавкая жирной да ржавою,
Вязнутъ лошади по стремена,
Но влекутъ меня сонной державою,
Что раскисла, опухла отъ сна.
Словно семь богатыхъ лунъ
На пути моемъ встаётъ —
То мне птица Гамаюнъ
Надежду подаётъ!
Душу, сбитую утратами да тратами,
Душу, стертую перекатами,
Если до’ крови лоскутъ истончалъ,
Залатаю золотыми я заплатами,
Чтобы чаще Господь замечал…
1975 годъ, Владиміръ Семеновичъ Высоцкій
______________________________________________________________
РАЗБОЙНИЧЬЯ ПЂСНЯ
Какъ во смутной волости,
Лютой, злой губерніи
Выпадали молодцу
Всё шипы да терніи.
Онъ обиды зачерпнулъ, зачерпнулъ
Полныя пригоршни,
Ну, а горя, что хлебнулъ, —
Не бывает горше.
Пей отраву, хоть залейся!
Благо, денегъ не берутъ.
Сколь верёвочка ни вейся,
Всё равно совьёшься въ кнутъ!
Гонитъ неудачниковъ
По’ міру съ котомкою.
Жизнь текётъ межъ пальчиковъ
Паутинкой тонкою.
А которыхъ повело, повлекло
По лихой дороге —
Тех ветрами сволокло
Прямикомъ въ остроги.
Тут на милость не надейся —
Стиснуть зубы, да терпеть!
Сколь верёвочка ни вейся —
Всё равно совьёшься въ плеть!
Ахъ, лихая сторона,
Сколь въ тебе ни рыскаю,
Лобнымъ местомъ ты красна
Да верёвкой склизкою!..
А повешеннымъ самъ діаволъ-сатана
Голы пятки лижетъ.
Смех, досада, мать честна! —
Ни пожить, ни выжить!
Ты не вой, не плачь, а смейся —
Слёзъ-то нынче не простятъ.
Сколь верёвочка ни вейся,
Всё равно укоротятъ!
Ночью думы муторней.
Плотники не мешкаютъ.
Не успеть къ заутрене —
Больно рано вешаютъ.
Ты объ этомъ не жалей, не жалей, —
Что тебе отсрочка!
А на верёвочке твоей
Нетъ ни узелочка.
Лучше лягъ да обогрейся —
Я, молъ, казни не просплю…
Сколь верёвочка ни вейся —
А совьёшься ты въ петлю!
1975 годъ, Владиміръ Семеновичъ Высоцкій
_____________________________________________________________
БАНЬКА ПО БЂЛОМУ
Протопи ты мне баньку, хозяюшка,
Раскалю я себя, распалю…
На полоке, у самаго краюшка,
Я сомненья въ себе истреблю.
Разомлею я до неприличности,
Ковшъ холодный — и всё позади,
И наколка временъ культа личности
Засинеетъ на левой груди.
Протопи ты мне баньку по белому,
Я отъ белаго свету отвыкъ,
Угорю я, и мне, угорелому,
Паръ горячій развяжетъ языкъ.
Сколько веры и лесу повалено,
Сколь изведано горя и трассъ…
А на левой груди — профиль Сталина,
А на правой — Маринка анфасъ.
Эх, за веру мою беззаветную
Сколько летъ отдыхалъ я въ раю,
Променялъ я на жизнь безпросветную
Несусветную глупость мою.
Протопи ты мне баньку по белому,
Я отъ белаго свету отвыкъ,
Угорю я, и мне, угорелому,
Паръ горячій развяжетъ языкъ.
Вспоминаю, какъ утречкомъ раненько
Брату крикнуть успелъ: «Пособи!»
И меня два красивыхъ охранника
Повезли изъ Сибири въ Сибирь.
А потомъ на карьере ли, въ топи ли,
Наглотавшись слезы и сырца,
Ближе къ сердцу кололи мы профили,
Чтобъ онъ слышалъ, какъ рвутся сердца.
Не топи ты мне баньку по белому,
Я отъ белаго свету отвыкъ,
Угорю я, и мне, угорелому,
Паръ горячій развяжетъ языкъ.
Охъ, знобитъ отъ разсказа дотошнаго.
Паръ мне мысли прогналъ отъ ума.
Изъ тумана холоднаго прошлаго
Окунаюсь въ горячій туманъ.
Застучали мне мысли подъ темечкомъ,
Получилось, я зря имъ клейменъ,
И хлещу я березовымъ веничкомъ
По наследію мрачныхъ временъ.
Протопи— не топи, протопи — не топи…
Протопи ты мне баньку по белому,
Я отъ белаго свету отвыкъ,
Угорю я, и мне, угорелому,
Паръ горячій — нет ковшъ холодный
Развяжетъ языкъ.
Протопи— не топи, протопи — не топи, протопи...
1968 годъ, Владиміръ Семеновичъ Высоцкій
_________________________________________________________________
БАЛЛАДА О ДЂТСТВЂ
Часъ зачатья я помню не точно,
Значитъ, память моя однобока,
Но зачатъ я былъ ночью порочно
И явился на светъ не до срока.
Я рождался не въ мукахъ, не въ злобе,
Девять месяцевъ — это не летъ.
Первый срокъ отбывалъ я въ утробе,
Ничего тамъ хорошаго нетъ!
Спасибо вамъ святители,
Что плюнули да дунули,
Что вдругъ мои родители
Зачать меня задумали
Въ те времена укромныя,
Теперь почти былинныя,
Когда срока огромные
Брели въ этапы длинные.
Ихъ брали въ ночь зачатія,
А многихъ даже ранее,
А вотъ живетъ же братія,
Моя честна компанія.
Ходу, думушки резвыя, ходу!
Слово, строченьки, милое слово…
Въ первый разъ получилъ я свободу
По указу отъ тридцать восьмого.
Знать бы мне, кто такъ долго мурыжилъ, —
Отъигрался бы на подлеце,
Но родился и жилъ я и выжилъ,
Домъ на Первой Мещанской, въ конце.
Тамъ за стеной, за стеночкою, за перегородочкой,
Соседушка съ соседочкою баловались водочкой,
Все жили вровень, скромно такъ, система коридорная,
На тридцать восемь комнатокъ всего одна уборная.
Здесь на зубъ зубъ не попадалъ, не грела телогреечка,
Здесь я доподлинно узналъ, почемъ она, копеечка.
Не боялась сирены соседка,
И привыкла къ ней мать понемногу,
И плевалъ я, здоровый трехлетка,
На воздушную эту тревогу.
Да не всё то, что съ верху, отъ Бога.
И народъ зажигалки тушилъ,
И какъ малая фронту подмога,
Мой песокъ и дырявый кувшинъ.
И било солнце въ три луча, сквозь дыры крышъ просеяно,
На Евдокимъ Кириллыча и Кисю Моисеевну,
Она ему: «Какъ сыновья?» — «Да безъ вести пропавшіе!
Эхъ, Киська, мы одна семья, вы тоже пострадавшіе!»
Вы тоже пострадавшіе, а значитъ обрусевшіе,
Мои — безъ вести павшіе, твои — безвинно севшіе!
Я ушелъ отъ пеленокъ и сосокъ,
Поживалъ — не забытъ, не заброшенъ,
И дразнили меня: «Недоносокъ!»,
Хоть и былъ я нормально доношенъ.
Маскировку пытался срывать я,
Пленныхъ гонятъ — чего жъ мы дрожимъ?
Возвращались отцы наши, братья
По домамъ — по своимъ да чужимъ.
У тети Зины кофточка съ драконами, да змеями,
То у Попова Вовчика отецъ пришелъ съ трофеями.
Трофейная Японія, трофейная Германія,
Пришла страна Лимонія, сплошная Чемоданія.
Взялъ у отца на станціи погоны словно цацки я,
А изъ эвакуаціи толпой валили штатскіе.
Осмотрелись они, оклемались,
Похмелились, потомъ протрезвели,
И отплакали те, кто дождались,
Недождавшіяся отревели.
Сталъ метро рыть отецъ Витькинъ съ Генкой,
Мы спросили зачемъ, онъ въ ответъ —
Мол, коридоры кончаются стенкой,
А тоннели выводятъ на светъ.
Пророчества папаши не слушалъ Витька съ корешемъ,
Изъ коридора нашего въ тюремный коридоръ ушелъ,
Да, онъ всегда былъ спорщикомъ, припрутъ къ стене — откажется,
Прошелъ онъ коридорчикомъ и кончилъ стенкой, кажется.
Но у отцовъ свои умы, а что до насъ касательно,
На жизнь осматривались мы уже самостоятельно.
Все, отъ насъ до почти годовалых,
Толковищу вели до кровянки,
А въ подвалахъ и полуподвалахъ
Ребятишкамъ хотелось подъ танки.
Не досталось имъ даже по пуле,
Въ ремеслухе — живи да тужи.
Ни дерзнуть, ни рискнуть, но рискнули
Изъ напильниковъ делать ножи.
Они воткнутся въ легкіе, отъ никотина черные,
По рукоятки легкія, трехцветныя, наборныя.
Вели дела отменныя сопливые острожники,
На стройке немцы пленные на хлебъ меняли ножики.
Сперва играли въ фантики въ пристенокъ съ крохоборами.
И вотъ ушли романтики изъ подворотенъ ворами…
Было время — и были подвалы,
Было дело — и цены снижали,
И текли, куда надо, каналы,
И въ конце, куда надо впадали.
Дети бывшихъ старшинъ да маіоровъ
До ледовыхъ широтъ поднялись,
Потому, что изъ техъ коридоровъ
Имъ казалось сподручнее въ низъ.
1975 годъ, Владиміръ Семеновичъ Высоцкій
_____________________________________________________________
Общаюсь съ тишиной я,
Боюсь глаза поднять,
Про самое смешное
Стараюсь вспоминать.
Врачи чуть-чуть поахали:
«Какъ? Залпомъ? Восемьсотъ?»
Отъ смеха ли, отъ страха ли
Всего меня трясетъ.
Теперь я — капля въ море,
Я — кадръ въ немомъ кино,
И двери — на запоре,
А всё-таки смешно.
Воспоминанья кружатся
Какъ комариный рой,
А мне смешно до ужаса,
Но ужасъ мой — герой.
Виденья всё теснее,
Страшатъ величиной:
То — съ нею я, то — съ нею…
Смешно! Иначе — ной.
Не сплю — здоровье бычее,
Витаю тамъ и тутъ,
Смеюсь до неприличія
И жду — сейчас войдутъ.
Халатъ закончилъ опись
И взвился — белъ, крылатъ.
«Да что же вы смеётесь?» —
Спросилъ меня халатъ.
Но ухмыляюсь грязно я
И — съ маху на кровать.
Природа смеха — разная,
Мою вамъ не понять.
Жизнь — алфавитъ, я где-то
Уже въ «це», «че», «ша», «ще».
Уйду я въ это лето
Въ малиновомъ плаще.
Попридержусь рукою я
Чуть-чуть за букву «я»,
Въ конце побезпокою я, —
Сжимаю руку я.
Со мной смеются складки
Въ малиновомъ плаще.
«Съ покойныхъ взятки гладки», —
Смеялся я вообще.
Смешно мне въ голомъ виде лить
На голаго ушатъ,
А если вы обиделись,
То я не виноватъ.
Палата — не помеха,
Похмелье — ерунда!
И было мне до смеха —
Везде, на всё, всегда.
Часы тихонько тикали,
Сюсюкали: сю-сю...
Вы — втихаря хихикали,
А я — давно вовсю!
Май 1980 года, Владиміръ Семеновичъ Высоцкій
.
Саакашвили однако.
нанапризидент ФИНАУГРИИ
ПОЗВОНИ В МІНСК ДО БАЦЬКИ І ВІН ТОБІ РОЗКАЖЕ ЯКІ СОЮЗНИКИ З КАЦАПІВ!!!
КАЦАПАМ ВІРИТИ НЕ МОЖНА!!!