Скончался великий русский писатель Александр Солженицын. Вечная память...
Как стало известно из источников в литературных кругах столицы, по предварительным данным, писателя сразил инсульт.
Вот фрагмент одного из последних интервью писателя.
Шпигель: Вы боитесь смерти?
Солженицын: Нет, уже давно не испытываю перед смертью никакого страха. Вот в юности надо мной реяла ранняя смерть моего отца (в 27 лет) — и я боялся умереть прежде, чем осуществлю свои литературные замыслы. Но уже между моими 30 и 40 годами я обрёл самое спокойное отношение к смерти. Ощущаю её как естественную, но вовсе не конечную веху существования личности.
Шпигель: Мы, во всяком случае, желаем Вам ещё многие лета творческой жизни!
Солженицын: Нет, нет. Не надо. Достаточно
Александр Солженицын умер от сердечной недостаточности
Как сообщил ИТАР-ТАСС сын покойного Степан, Александр Исаевич умер дома. По его словам причиной смерти стала «острая сердечная недостаточность». Смерть наступила в 23.45 мск в воскресенье.
До этого Александp Исаевич долго болел, но продолжал заниматься активной творческой деятельностью. Вместе с женой Натальей Дмитриевной - президентом его фонда писатель работал над подготовкой и изданием своего самого полного 30-томного собрания сочинений.
что он(а)(о) - "тварь дрожащая". Главное - как можно убедительнее отбояриться от ответственности.
Тогда и Печерская Лавра, будет тебе тесновата...
Понял, Тузик?!
Ну, в таком случае, а зачем писали Пушкин, Крылов, Толстой, Достоевский, Бунин, Булгаков... Можно сказать, что и их усилия пропали даром.
А зачем творили Бах, Моцарт, Манн, Гёте, Лютер, Ницше, Гегель, Ремарк и т.д. (можно бесконечно) ... ... - если после всего этого в Германии появился Гитлер.
Таков наверное, человек.
Читает, смотрит, слушает доброе и вечное - но пока лично по своей голове кувалдой не получит, многого не поймёт
То была не столько панихида, сколько протест. Кроме того, среди прощающихся было множество будущих эмигрантов.
Притупилось ощущение потери в последнее время. Сколько выдающихся людей уже ушло за этот год....
Произведения Александра Солженицына должны войти в школьную программу
Об этом шла речь на встрече Владимира Путина с министром образования и науки Андреем Фурсенко. Как отметил глава Правительства, сейчас школьников мало знакомят с творчеством писателя.
Владимир Путин: "К сожалению, позавчера из жизни ушел великий русский писатель Александр Исаевич Солженицын. Это человек, который со всем нашим народом пережил великую трагедию репрессий. Но не только пережил эту трагедию, но своей работой, своей жизнью сделал обществу очень значимую прививку против тирании в любых ее проявлениях. И я считаю, что его творчество должно занять заметное, достойное место в учебных программах, как в средней, так и высшей школе, в учебной литературе".
Андрей Фурсенко: "Сейчас идет разработка новых стандартов. Мы учтем, чтобы и в курсах литературы, и в курсах истории и обществоведения был представлен Александр Исаевич".
меня настолько поразила информация, что решила даж нарушить свое правило "не создавать темы":
«Шанс заглянуть в судебное дело» А.И.Солженицына добрые дяди дали, кроме чеха Ржезача, еще одному иностранцу — Франку Арнау. Тут вспомнили, как в двенадцатом номере «Военно-исторического журнала» за 1990 г., когда его еще возглавлял генерал Виктор Филатов, под заголовком «Ветров, он же — Солженицын» была воспроизведена публикация из немецкого журнала «Neue Politik» ( № 2, 1978. Гамбург). как было написано в том предисловии, «выдающийся криминолог и писатель», который «до последних лет своей жизни (он умер 11 февраля 1976 г. в Швейцарии) был неутомимым борцом за правду и законность».
Последние годы Арнау трудился над книгой, которой дал предварительное рабочее название «Без бороды» ("Der Bart ist ab"). Можно предполагать, что оно хорошо выражало суть задуманной книги — намерение автора «побрить» Ветрова, давно щеголяющего длинной бородой. Действительно, судя по фактам, Арнау сильно занимал, как пишет редакция, «тот миф, который возник на Западе вокруг личности Александра Солженицына и особенно вынашивался теми, кто хотел бы возродить холодную войну». Собирая материал для книги, автор проделал широкие изыскания, приведшие его также и в Советский Союз, где он побывал в 1974 г. Следует добавить, что публикация в журнале «Neue Politik» была осуществлена с согласия вдовы и наследницы автора, Этты Арнау.
Редакция «Нойе политик» писала, что Арнау удалось собрать обширный материал по вопросу «Солженицын-Ветров», и он неоднократно заявлял, что готовит публикацию об этом. Но если сперва автор говорил, что простой здравый смысл не позволяет думать, будто человек, давший в лагере обязательство-подписку быть доносчиком и сам признавшийся в этом на страницах своей книги, тем не менее доносительной деятельностью не занимался, и никто с него не спрашивал за бездеятельность, и она не мешала его своеобразному лагерному «благоденствию», то позже Арнау писал: «Теперь у меня в руках документальное доказательство его активной деятельности».
Этот, по словам Арнау, «абсолютно убийственный для репутации С.» документальный материал дан в немецком переводе, а рядом — в факсимильной копии. Вот его полный и точный текст.
"Сов.секретно.
Донесение с/о* от 20/1 -52 г.
В свое время мне удалось, по вашему заданию, сблизиться с Иваном Мегелем. Сегодня утром Мегель встретил меня у пошивочной мастерской и полузагадочно сказал; «Ну, все, скоро сбудутся пророчества гимна, кто был ничем, тот станет всем!». Из дальнейшего разговора с Мегелем выяснилось, что 22 января з/к** Малкуш, Коверченко и Романович собираются поднять восстание. Для этого они уже сколотили надежную группу, в основном, из своих — бандеровцев, припрятали ножи, металлические трубки и доски. Мегель рассказал, что сподвижники Романовича и Малкуша из 2, 8 и 10 бараков должны разбиться на 4 группы и начать одновременно. Первая группа будет освобождать «своих». Далее разговор дословно:
«Она же займется и стукачами. Всех знаем! Их кум для отвода глаз тоже в штрафник затолкал. Одна группа берет штрафник и карцер, а вторая в это время давит службы и краснопогонников. Вот так-то!». Затем Мегель рассказал, что 3 и 4 группы должны блокировать проходную и ворота и отключить запасной электродвижок в зоне.
Ранее я уже сообщал, что бывший полковник польской армии Кензирский и военлет Тищенко сумели достать географическую карту Казахстана, расписание движения пассажирских самолетов и собирают деньги. Теперь я окончательно убежден в том, что они раньше знали о готовящемся восстании и, по-видимому, хотят использовать его для побега. Это предположение подтверждается и словами Мегеля «а полячишка-то, вроде умнее всех хочет быть, ну, посмотрим!».
Еще раз напоминаю в отношении моей просьбы обезопасить меня от расправы уголовников, которые в последнее время донимают подозрительными расспросами.
Ветров
20.1.52".
* с/о — секретный осведомитель.
** з/к — заключенный.
На донесении отчетливо видны служебные пометки. В левом верхнем углу: «Доложено в ГУЛаг МВД СССР. Усилить наряды охраны автоматчиками. Стожаров». Внизу: «Верно: нач. отдела режима и оперработы Стожаров».
Несмотря на то, что текст ветровского доноса сравнительно невелик, однако он дает выразительный материал для размышлений: в нем отчетливо узнается не только почерк Солженицына, но и некоторые устойчивые особенности его письма, литературной манеры, хотя и представлены здесь эти особенности порой буквально крупицами.
Например, одна из отчетливых особенностей языка Солженицына состоит в сильной тяге к сокращенному соединению слов. Он не напишет «хозяйственный двор» или «строительный участок», а непременно — как в «Архипелаге»: «хоздвор» , «стройучасток». Или даже: «концемартовская амнистия» , «цемзавод»(цементный завод), «замдир» (заместитель директора) и т.д. Некоторые из этих словесных образований сущие уродцы, но привязанность к таким уродцам нашла место и в доносе, где мы встречаем слово «военлет» — военный летчик.
Другая особенность солженицынского письма состоит в большой любви к назойливому подчеркиванию тех или иных слов и целых выражений. На небольшом пространстве доноса обнаружила себя и эта особенность: в середине текста подчеркнуто «всех знаем!», а в конце — «обезопасить меня от расправы уголовников».
Еще одна вполне очевидная особенность — злоупотребление запятыми. Александр Исаевич охотно ставит их там, где можно бы и не ставить, а порой даже и в таких случаях, где ставить совсем не следует, не полагается. Такое же пристрастие видим и в доносе. Там в первой фразе взяты в запятые слова «по вашему заданию», в четвертой — «в основном».
Иные совпадения точны до буквальности. Так, у Ветрова читаем: «Это предположение подтверждается и словами Мегеля »а полячишка-то, вроде умнее всех хочет быть!..". Во-первых, запятая здесь, конечно, опять-таки ни к чему, но интересно то, в какой простецкой манере вставлена прямая речь Мегеля: она даже начата не с большой буквы. Точно такую же упрощенность видим и у Солженицына в «Архипелаге». Ну, хотя бы: «Кто-то крикнул сзади: »а нам нужна — свобода!..".
Или вот слово «краснопогонники» В доносе оно запросто вложено в уста Ивана Мегеля. Мы неоднократно встречаем это слово и подобные ему хотя бы в том же «Архипелаге»; «Эти »краснопогонники", «регулярные солдаты» (т.З, с.72)... «Наверху краснопогонники спрашивают фамилию» (т.З, с.194)... «Командование ввело в женскую зону »чернопогонников" — солдат стройбата" ...
А взять такие, допустим, обороты речи, вложенные опять-таки в уста Мегелю: «Их кум в штрафник затолкал», «вторая группа в это время давит службы». Подчеркнутые слова в подобных контекстах опять-таки часто встречаются в книгах Солженицына. Хотя бы: «Пришли хлопцы к паханам, сели поговорить о жизни и сказали им так: »Если будете нас давить — мы вас перережем" ... «Нам, тридцать пять лет давимым» (т.З. с.309) и т.д.
Несмотря на обстоятельность проделанного выше анализа, надо сказать, что в подлинном авторстве доноса, несколько загадочным образом попавшего в руки Арнау, во время его посещения Москвы, больше всего убеждает даже не идентичность почерков, особенностей манеры письма и других характерных частностей, с одной стороны, в журнальной копии, с другой — в книгах Солженицына и в его эпистолах, а идентичность «почерков» иных — психологических, нравственных — при совершении им клеветническо-доносительских деяний на всем протяжении его жизни.
Вспомним такую особенность «почерка» Ветрова, как обстоятельность и широта, с коими он давал показания против всех ближайших друзей юности — никого не забыл! — и даже против случайного вагонного знакомца Власова, а на Симоняна не поленился накатать аж 52 страницы!
Подобная же картина и в его доносе от 20 января 1952 г.: назвал и срок бунта (22 января), и имена руководителей (Малкуш, Коверченко, Романович), и чем вооружились (ножи, доски, металлические трубки), и в каких бараках основные силы (во 2, 8 и 10), и каков план действий (разбиться на четыре группы и начать выступление одновременно), и что именно предстоит делать каждой группе в отдельности, и не забыл даже такую деталь, как отключение запасного движка!
я несколько в шоке, но изи честно, то мне этот дядька никогда не нравился... я даж его "Архипелпг .." не стала читать именно из-за антипатии к автору (вышеприведенного я естественно не знала)
P.s.:....вечер,VEF-12, сквозь шипение "глушилок":"Говорит радио "Свобода"....".Спасибо ,ВАМ,и Вечная Память.
Пусть захлопнет здесь книгу тот читатель, кто ждет, что она будет политическим обличением.
Если б это так просто! - что где-то есть черные люди, злокозненно творящие черные дела, и надо только отличить их от остальных и уничтожить. Но линия, разделяющая добро и зло, пересекает сердце каждого человека. И кто" уничтожит кусок своего сердца?..
В течение жизни одного сердца эта линия перемещается на нем, то теснимая радостным злом, то освобождая пространство рассветающему добру.
Один и тот же человек бывает в свои разные возрасты, в разных жизненных положениях - совсем разным человеком. То к дьяволу близко. То и к святому.
А имя - не меняется, и ему мы приписываем все.
Завещал нам Сократ: Познай самого себя!
И перед ямой, в которую мы уже собрались толкать наших обидчиков, мы останавливаемся, оторопев: да ведь это только сложилось так, что палачами
были не мы, а они.
А кликнул бы Малюта Скуратов н а с - пожалуй, и мы б не сплошали!..
От добра до худа один шаток, говорит пословица.
Значит, и от худа до добра".
Архипелаг ГУЛАГ
-----------------
В Самаре в 1995 году вышел на 502 страницах сборник семи препараторов романа (Тихий Дон). Трижды в нем представлен Александр Исаевич: предисловием и послесловием к книжке Д*, главой из мемуаров Бодался теленок с дубом, статьей По донскому разбору. В Красном колесе герой по имени Федор творит Тихий Дон. Солженицын дописался до того, что на роль автора Поднятой целины выставил шолоховского тестя, который якобы отдал Мишке в приданое вместе со своей перестаркой, дочерью Марией рукопись покойного друга, Федора Крюкова. По такому откровению прежде говорили: Умри, Денис, лучше не скажешь!
-------------------------------
Меня особенно задел из поздних: летом 1965 передали мне рассказ Петрова-Бирюка за ресторанным столом ЦДЛ: что году в 1932, когда он был председателем писательской ассоциации Азово-Черноморского края, к нему явился какой-то человек и заявил, что имеет полные доказательства: Шолохов не писал «Тихого Дона». Петров-Бирюк удивился: какое ж доказательство может быть таким неопровержимым? Незнакомец положил черновики «Тихого Дона», – которых Шолохов никогда не имел и не предъявлял, а вот они – лежали, и от другого почерка! Петров-Бирюк, что б он о Шолохове ни думал (а – боялся, тогда уже – его боялись), – позвонил в отдел агитации крайкома партии. Там сказали: а пришли-ка нам этого человека, с его бумагами.
И – тот человек, и те черновики исчезли навсегда.
-------------------------------------------------- --
И тут же произошло скрытное чудо. Надо было начаться первому движению, надо было первому человеку решиться идти на Шолохова – и уже двигались и другие элементы на взрывное соединение. Подмога подоспела к нам через Мильевну с ее вечно легкой рукой. Дочь подруги ее детства, Наташа Кручинина («Натаня» назвали мы ее, многовато становилось среди нас Наташ), ленинградский терапевт, оказалась в доверии у своей пациентки Марии Акимовны Асеевой. И та открыла ей, что давно в преследовании от шолоховской банды, которая хочет у нее вырвать заветную тетрадочку: первые главы «Тихого Дона», написанные еще в начале 1917 года в Петербурге. Да откуда же?? кто?? А – Федор Дмитриевич Крюков, известный (?? – не нам) донской писатель. Он жил на квартире ее отца горняка Асеева в Петербурге, там оставил свои рукописи, архив, когда весной 1917 уезжал на Дон – временно, на короткие недели. Но никогда уже не вернулся, по развороту событий. Сходство тетрадки с появившимся в 20-е годы «Тихим Доном» обнаружил отец: «Но если я скажу – меня повесят». Теперь М.А. так доверилась Натане, что обещала ей по наследству передать эту тетрадку – но не сейчас, а когда умирать будет.