Сахаров: Блекнущее наследие

Автор: Foreign Policy

После чрезвычайной свободы 90-х годов нынешняя Россия представляет из себя страну без политической конкуренции, в которой властвует одна силовая структура – Путин и Медведев. Россия сегодня не то же самое, что Советский Союз. Но если бы Сахаров увидел нынешнюю политическую систему, он бы нашел много признаков с той, с которой он с Боннэр так смело боролся, в том числе, борьбу с любой оппозицией и использование полицейских методов в борьбе с диссидентами.

В 1989 году Михаил Горбачев разрешил провести первые выборы в советской истории. Коммунистическая партия продолжала обладать большинством, но около одной трети мест из 2250 мест в парламенте стали свободными. Когда первое заседание было открыто 25 мая, нация была поглощена телевизионной трансляцией. Работа на производстве замерла, миллионы людей наблюдали за новой фазой горбачевской революции – открытой критикой власти.

Одной из самых заметных фигур того времени стал Андрей Сахаров, физик, диссидент и нобелевский лауреат, отец советской водородной бомбы. Двумя годами ранее Сахаров и его супруга, Елена Боннэр, были освобождены из Горок, и им было разрешено вернуться в Москву, где они стали олицетворением надежды для тех, кто верил в права человека и демократию.
 
Появление Сахарова в зале заседаний стало само по себе запоминающимся моментом. И в день кончины Боннэр в возрасте 88 лет в Бостоне, 18 июня, стоит еще раз вспомнить их наследие, которое, кажется, забывают в нынешней России.

В те две недели 1989 года Сахаров произнес речь в парламенте на открытии заседания, а также более подробную речь на его закрытии. Между ними парламент взрывался от обсуждений и беспрецедентной критики КГБ, армии и лидеров страны.

Сахаров призвал отменить шестую статью советской Конституции, которая позволяла коммунистической партии монополизировать власть. Он хотел создать политическую систему, которая бы строилась демократическими методами, на основе действий закона, учитывая свободу слова  и возможность населения собираться и критиковать любой уровень власти. Он хотел плюрализма и конкуренции. Когда Сахаров призвал отказаться от монополии власти, даже Горбачев вышел из себя. Он выключил микрофон Сахарова.  Сахаров скончался чуть позже в 1989 году, а распад Советского Союза в  1991 году привел к становлению демократической России под предводительством Бориса Ельцина.

Но видение Сахарова было реализовано лишь частично. После чрезвычайной свободы и открытости 90-х годов нынешняя Россия представляет из себя страну без политической конкуренции, в которой властвует одна силовая структура – тандем Владимира Путина и Дмитрия Медведева. Россия сегодня не то же самое, что Советский Союз. Путин работает в ключе мягкого авторитаризма. Но если бы Сахаров увидел нынешнюю политическую систему, он бы нашел много признаков той системы, с которой он с Боннэр так смело боролся, в том числе, борьбу в любой оппозицией и использование полицейских методов в борьбе с диссидентами.

Боннэр, основавшая одну из самых активных групп по борьбе за права человека в Советском Союзе еще в 70-х годах, продолжала бороться все 20 лет, что прошли со дня смерти Сахарова. Она поддержала Бориса Ельцина в его жестокой конфронтации в октябре 1993 года, но также резко критиковала жестокость подавления чеченского сепаратизма в ходе двух чеченских воин.

Боннэр была среди тех, кто подписывал манифесты против Путина и его роли в урезании демократии все восемь лет своего президентства. Она также основала музей Андрея Сахарова в Москве, в котором проходят выставки и семинары о советских репрессиях и жизни академика Сахарова.

В своих мемуарах Сахаров написал о Боннэр, которую называл Люсей, что она тот самый человек, с которым он делится внутренними переживаниями и размышлениями. Люся помогала ему понять многие вещи, которые бы иным образом он пропускал мимо в связи с рассеянной натурой. Она была великим организатором и работала его мозговым центром. Они были вместе. Она придает моей жизни смысл, писал Сахаров.

К сожалению, молодое поколение в России, выросшее после смерти Сахарова, лишь отдаленно осознает его значимость. Майкл Швирц из газеты New York Times написал в воскресном выпуске, чтонесколько студентов из Московской академии права на вопрос о наследии Сахарова, растерялись.

Казалось, что многие вообще слышат его имя впервые. Швирц добавил, что прошлогоднее исследование Левада-центра показало, что 44% россиян в возрасте от 18 до 24 лет ничего не знают о Сахарове. Из тех, кто слышал о нем, лишь 9% знали, что он был лидером борцов за права человека и диссидентом.

К несчастью, апатия к политической жизни наблюдается не только среди молодого населения страны. Отсутствие истинной конкуренции не вызывает у людей интереса. Это оставляет Путину и его ставленникам достаточно свободы, чтобы действовать в соответствии со своими интересами. Путин и Медведев открыто обсуждают вариант того, что они между собой договорятся о том, что будет будущим президентом, и редко упоминают о том, что окончательное решение должны принимать избиратели.

Сахаров не смог бы понять или принять происходящее. Он стольким пожертвовал ради свободы, что нельзя позволять переставать ею пользоваться, сказал бы он.