"Мій дядько - зек. І орденоносець цієї війни. Позивний - Сталь", - неординарна історія харків’ян Антона та Олександра

Автор: Евгений Кузьменко

Война проделывает с судьбами людей дикие кульбиты; взять хотя бы историю двух харьковчан - 29-летнего Александра Тарновского и его 45-летнего дяди Антона Иванова.

Первый мобилизовался летом 2022, а осенью того же года получил ранение в ногу при вражеском минометном обстреле.

Второй, отсидев в общей сложности 28 лет в местах лишения свободы, ушел на войну из колонии в 2024, воспользовавшись законом о мобилизации заключенных. Воюет в штурмовых войсках, позывной Сталь, неоднократно ранен, награжден командованием "Хрестом хоробрих".

С Антоном мы встретились в одной из киевских больниц, где он восстанавливался после нескольких ранений. Но давать интервью ему запретило командование, и тогда "Цензор" попросил рассказать о дяде (а заодно – и о самом себе) Александра Тарновского.

- Я пошел не сразу, в июне – рассказывает Александр. - Получив повестку, прятаться не стал. Тем более, я служил срочку в Черкасской области. Кто, если не я?

- Раньше считалось, что большинство харьковчан настроены пророссийски. Да и Путин, наверное, был убежден, что его войска войдут в город, как минимум, без большого сопротивления. А как вам казалось в начале полномасштабки?

- Я тоже думал, что много харьковских – пророссийские. Но как показала практика – нифига подобного. Да, все с рождения привыкли разговаривать на русском. Но в 4 утра 24 февраля 2022 года нас начали бомбить, и это ощутили все. Русские же пришли не с букетами, а со снарядами. И это все видели. Поэтому как отвечать? Взаимностью.

- Что в те дни говорили и делали ваши друзья, знакомые?

- Один товарищ сразу пошел добровольцем. Остальные – по-разному. Одна половина ныкалась по подвалам, другая говорила: да я тоже пойду защищать…

- А что родные?

- Мама, тетя и двоюродная сестра сначала перебрались от бомбежек в метро, а потом уехали в Польшу. А я женой остался здесь, продолжал работать, а когда получил повестку - тоже пошел.

- Вы попали в 59-й отдельный стрелецкий батальон. Дальше была учебка?

- Да, месяц на полигоне побегали, попрыгали - и все.

- Недовольны были уровнем обучения?

- Вообще не доволен. Распределили тоже непонятно. Скажем, товарищ на гражданке закончил медицинский институт – а его направили как пулеметчика. Я и медицина рядом не стояли – и тут я - санитар-стрелок. На санитара, именно на профессию, обучали неделю.

- Что было дальше?

- Отучились. Нам обещали, что мы попадаем в 92 бригаду; мы были этим довольны. Потом сказали, что 93-я. В итоге просто сказали, что мы прикомандированы к 53-й бригаде. И в первую же неделю вывезли один наш взвод из соседней роты – копать укрепления. Они там продержались 10 минут - и их накрыло артой. Осталось всего двое выживших - и то с ранениями.

А наш взвод переехал в Часов Яр. По отдельности нас стали выводить на передок - просто чтобы в окопах посидели под обстрелами. А потом наше отделение, вместе с еще одним - вывезли. Сказали, это будет просто обкатка; чтобы мы изучили территорию. В итоге нас два часа кругами возили-возили, завезли в посадку, выгрузили и сказали: готовьтесь, в пять утра будет наше наступление.

- И сколько вас там было в посадке?

- Именно из наших отделений - человек 20. И там нас уже ждало около 4 машин БМП. Водители и механики нам сразу сказали: к утру вы все 200. Вы уже четвертая группа за сегодня.

- Добрые люди, нечего сказать.

- Окапываться нам было нечем. Но там были лежки, ямки в человеческий рост. В 12 часов ночи наши командиры отделения ушли якобы планировать это наступление (которое должно было начаться в 5 утра). А в два ночи русские начали минометный обстрел именно по нашему радиусу.

Старшина сказал: желающие могут временно выйти из зоны обстрела. Говорю: я с вами. А оно темно, ничего не видно. По памяти вроде знаю, где расположены лежки. И пока было светло - вроде как все запомнил. Перебежал одну лежку. Слышим свист - значит, надо падать, есть пару секунд.

Перебежал так три лежки. Падаю в третью - а там уже двое. Дальше я уже не помню, куда мне бежать. Не стал рисковать, остался в той лежке. Вот туда мне по ноге и прилетело. Думаю, снаряд разорвался об дерево. И осколок прилетел в ногу.

- Какие были ощущения?

- Будто палкой ударили по косточке. И все, ничего глобального. Но турникет себе сразу накинул – на всякий случай. Так нас учили на обучении: при ранении может казаться что угодно - а в действительности все будет по-другому.

- Выходит, вы получили ранение в первом же бою?

- Выходит, да. Ноя бы это даже боем не назвал. Нас просто обстреливали, сами мы ничего не могли сделать.

- Эвакуировали вас быстро?

- Я лежал еще часа два. Ребята подослали мне санитара из другого отделение, тот сказал, что сделал что мог, но нужна эвакуация. И ребята приняли решение: выезжаем на той бэхе, на которой приехали.

- Получилось?

- Да, но после этого комбат угрожал подать на пацанов в прокуратуру – мол, это было СОЧ.

- Угрожал, но не подал. Уговорили его этого не делать?

- Этого точно не знаю. Думаю, просто попугать решил пацанов. Но вывезли меня в гражданскую больницу, потому что пацаны не знали, где госпиталь.

- Что сказали врачи?

- Когда только прибыл туда, заходит какой-то дед, врач, говорит: а, ампутация! Я и так уже понимал, что скорее всего ампутация. Но обошлось. Мне потом мой товарищ, Петрович, который остался ждать, пока мне делали первую операцию, рассказал, что эти гражданские врачи, когда я уже был под наркозом, говорили го том, что не имеют права решать за военного. То есть только военные врачи имеют право принимать решение - отрезать ногу или нет. А гражданские медики - обязаны сделать все возможное, чтобы не отрезать. Помощь должны оказать, но такие решения они не принимают. Поэтому и сохранили ногу.

- В общем, повезло вам с гражданской больницей. Что было дальше?

- Дальше перевезли в госпиталь в Дружковку. Вечером - в Днепр, через 2 дня - на Винницу, через 3 дня - на Львов. Во Львове побыл недельки две - отвезли в Ужгород. Постепенная эвакуация, чтобы закинуть максимально в тыл. И везде, где был, делали какую-то чистку. Во Львове их сделали штук пять.

- А если точнее – куда вас ранило?

- Перебило середину большой берцовой и малую берцовую кости правой ноги.

- Что было дальше?

- Поставили стержень, пролежал две недели - и отправили домой, сделав 30 суток к отпуску. А через месяц у меня начали появляться свищи, пошел гной. Наш батальон тогда расформировали. Меня отправили в Купянский военкомат, там я уже просил, чтобы мне сделали направление на госпиталь - прочистить ногу. Еле уговорил – и то пришлось наглядно показывать, насколько течет гной. Тогда уже дали мне направление, отправили на госпиталь. Там пролежал безрезультатно 3 дня – и только в Ситенко в Харькове мне разрезали все от колена до щиколотки, прочистили, вытащили стержень, поставили гипс и делали перевязки, пока все не зажило. После этого просто поставили гипсовую повязку. И дальше пошел служить в Купянске. Там прошел ВВК.

Многострадальная нога Александра на разных стадиях лечения

- Перематывая вперед историю ваших злоключений, фиксируем: вы получили вторую группу на год. Чем сейчас занимаетесь в Харькове?

- Занимаюсь дальнейшим лечением ноги. Недавно сделали операцию, поставили аппарат Илизарова. Из-за этого нога укоротилась на 5 сантиметров. Пока хожу с костылями, врач сделал специальную обувь, - домашнюю и уличную. Наращивает на сколько человеку нужно.

На следующей неделе опять поеду к врачу. Они там смотрят на рентген. Но уже сказали, что начинает срастаться.

- Много слышали таких историй про ранение как у вас, в первом бою?

- Да, довелось общаться с парнем во Львове, он вообще без ног. Только в Донецкую область заехал, как тут прилетает по автобусу - и все. Без двух ног.

- Александр, о себе вы рассказали, давайте теперь о ваших отце и дяде. Я правильно понимаю, что ваш отец придерживается радикально пророссийских взглядов?

- Да, целиком и полностью. Он где-то за 2 года до полномасштабки уехал в Россию. И в первые дни войны мне в Фейсбуке писал: вот, подожди немножко - и вас освободят, главное, ты туда не суйся.

- А вы что?

- Сказал: "Приходи, собирай куски своих солдат". На что он ответил, что приедет собирать только мои куски.

- Ого. А что же это за отец такой?

- Во-первых, он меня и не растил. Грубо говоря, сделал меня и все. Убежал. Потом появился, когда мне было 12 лет. Уже где-то отмотал срок. Потом его опять посадили. Потом, уже когда мне было 15 лет, пришел. И так как мы с матерью жили в своей квартире, начал подмазываться, чтобы жить здесь. Мама с ним сходиться не захотела и переехала жить к своему другому сожителю. Я здесь остался жить один, он начал ко мне сюда лезть. Я ему говорю: надо ж за квартиру платить, ты вообще себе что-то там думаешь? – Не-не-не. – Тогда и тебя здесь быть не должно…

- Уверены, что он не воюет в составе российских войск?

- Точно не знаю – но Антон мне говорил, что есть его фотография в военной форме.

- Антон Иванов - это ваш дядя и брат вашего отца. Я верно понимаю, что, проведя в общей сумме 28 лет в местах принудительного заключения, он в прошлом году, воспользовавшись специальным законом, не только ушел в 44 года на фронт, но и, воюя в составе штурмового подразделения, удостоился уже государственных наград?

- Да.

- Давайте по порядку. Это ж сколько ему было, когда он получил первый срок?

- Он начал в 14 лет. Там такая ситуация была: они в селе жили, и голова села словил и надавал ему лещей. Он в отместку спалил сено - и за это сел на малолетку…

А дальше пошли кражи. Где-то в особо крупных размерах, где-то – "обычные"…

- И промежутки между сроками совсем маленькие.

- Да, постоянно были маленькие. Я с ним познакомился, когда мне было 12 лет. До этого и не знал, что у меня есть такой дядя. А когда мне было 15 лет, он в очередной раз освободился, и я с ним начал плотно общаться. Именно тогда он побил свой рекорд: 2 года пробыл на воле. А так у него между сроками были промежутки в неделю, две недели…

- Рекорд установил – но потом все-таки сорвался. Представляю, как вам было обидно.

- Это да. Я пытался до него достучаться. Мы какое-то время даже работали вместе. Я познакомил его со своими друзьями, со своей девушкой. Никто не мог сказать, что он сидявый. Потому что он ведет себя нормально. Понимает, где находится и с кем.

- Я такого слова даже не слышал – "сидявый".

- Да, это сленг такой.

- И тут посреди войны, обладая комфортным, насколько я знаю, статусом на своей "зоне", Антон Иванов, пользуясь принятым в прошлом году законом Верховной Рады, подает заявление и, пройдя суровую подготовку, вливается в штурмовое подразделение ВСУ. Что он вам сказал, делая свой выбор?

- Он с самого начала хотел пойти - но его не пускали. Тогда бывших заключенных нельзя было отправлять. Хотя Антон ходил в ТЦК, сам выпрашивал повестки. Но нет. И в один прекрасный момент его посадили. Провел там год. Потом я услышал, что выходит такой закон. И вот в один прекрасный день - звонок с неизвестного номера. Беру трубку. Голос говорит: привет, узнал? – Конечно, узнал. – Знаешь, где я? – Конечно, знаю. Что, сложно понять? Ты ж туда рвался. – Ну, да.

- Насколько я знаю, ваш дядя уже получил награду на войне. За какие заслуги?

- Они штурмовали на Купянском направлении недавно утраченные позиции. Трое суток к этому готовились. Штурманули. Все получилось. Вернули. Получил ранение – осколок в руку, контузию, и по ушам пришлось. За это и за то, что справились с поставленной задачей – получил награду – Крест Храбрости.

- В каком подразделении и на каких направлениях он воевал на этой войне?

- Полк 225, подразделение "Шквал". Купянское, Покровское, Курское направления.

- Гордитесь дядей?

- Конечно. После того, как его ранило, мы на созвоне были. Он лежал в харьковской больнице; в один из дней к нему приехали, наградили. После этого он приехал ко мне в гости. Посидели, пообщались. Я прямо так и говорю: красавчик, молодец!

- Как думаете, ваш военный опыт на его решение пойти на фронт и изменить свою жизнь – повлиял?

- Не знаю, он хотел и до меня идти. Он чего хотел, того и добивается по сути. Думаю, я своим примером тоже ему мотивации вкинул.

- Сейчас, насколько знаю, Антон снова получил ранение – при зачистке ангара от русских.

- Да, пулевое под колено. Плюс ему задело палец и повредило 8 ребер.

Медики заботятся об Антоне на этапе эвакуации

Лежит в одной из киевских больниц. Мы с ним общались. Он говорит, что даже если война закончится - будет дальше служить. И я думаю, это его. На гражданке я его просто не вижу. Опять вляпается. А так будет служить себе стабильно. Ежедневные какие-то задачи будут. Не такие, как сейчас - но все равно, будет чем заниматься. Ему нужно, чтобы он чем-то занимался. Если он начинает бездельничать, дурные мысли начинают лезть в голову…

- А если кто-то из читателей скажет, во-первых, что горбатого могила исправит, а во-вторых, что зачем нам такой военный, который все время может залететь на срок – ты им что ответишь?

- Я отвечу: а зачем нам такие люди, которые судят по обертке?

Евгений Кузьменко, "Цензор.НЕТ"

Фото: из архива Александра Тарновского