НИЧТО НЕ ОПРАВДЫВАЕТ РОССИЙСКУЮ НОСТАЛЬГИЮ ПО СССР - ОНА УНИЗИТЕЛЬНА

Автор: Le Monde

Стремление внушать страх - одна из страстей, которая движет не только всеми порочными тиранами - калигулами, гитлерами, сталиными. Наибольшую опасность этот психоз начинает представлять, когда поражает весь народ.

Стужа, которая охватила многие регионы континентальной Европы после решения России приостановить поставки газа, телеинтервью дрожащих от холода людей, рассказы о неотапливаемых школах и больницах оживили грустные воспоминания: не о настоящей, а о тайной войне, которая имела место в недавнем прошлом.

Сходство не ограничивается 'холодом'. Оно не лингвистического или метафизического толка. Оно намного глубже. 'Холодная война' породила постоянное чувство страха и неуверенности, знакомое как минимум двум нынешним поколениям. Корни этой войны таились в страхе, который всплывает на поверхность при любом возврате к маневрам или суждениям, присущим 'холодной войне'.

Любопытно, что регионы Европы, которые больше всего страдают от возвращения этого призрака - это страны Восточной Европы, отделившиеся от советской империи двадцать лет назад. Не удивительно, что Россия применяет к ним репрессивные меры, или по меньшей мере вынашивает планы это сделать. Идея репрессий приобретает реальное измерение, если вспомнить о недавнем военном конфликте между Россией и Грузией, одной из овечек, отбившейся от советского стада. После военной угрозы, приходит угроза холода.
 
История с российским газом вызвала в западной прессе многочисленные комментарии и прогнозы. В них определенным образом даются основные характеристики 'холодной войны': принуждение и создание панических настроений, одним словом - запугивание. Стремление внушать страх - одна из страстей, которая движет не только всеми порочными тиранами - калигулами, гитлерами, сталиными - но также и всеми государствами-тиранами. Эти страны используют ради этой цели все свое могущество, превращая свою одержимость в некое подобие психоза. Эта рьяная деятельность служим им своеобразной духовной пищей. Наибольшую опасность этот психоз начинает представлять, когда поражает весь народ.

Когда я учился в московском ВУЗе в 1959 году, произошло сенсационное событие. Советский лидер Никита Хрущев осуществил свой знаменитый визит в США. Перед его отъездом советская пресса опубликовала сотни писем советских граждан с их просьбами и пожеланиями своему руководителю. Удивительно, но во всех этих письмах прослеживалась одна единственная мысль: Хрущев должен нагнать страху на США. 'Дорогой Никита, - писали читатели, - Любимый Никитушка, мы хотим, чтобы у американского президента ноги подкосились!'. Предложение могло начинаться с теплых слов, а заканчиваться на совершенно другой ноте.

Симптомы одержимости

Подобный психоз опасен, когда поражает внешне нормальное государство. Тандем, который мы наблюдаем сегодня, сложившийся между Владимиром Путиным и Дмитрием Медведевым, реставраторами бывшего советского могущества, обладает всеми симптомами этой одержимости, желания вселять страх. Всеобщая ностальгия по ушедшему в прошлое СССР - очевидное доказательство этой тенденции.

Но нужно ли современной России поощрять эту страсть? Ни в коем случае. Подобное рвение нужно только лишь тем государствам, которые пытаются скрывать свои слабости или неврозы. Российской нации нет нужды опускаться до подобного. Ничто не оправдывает российскую ностальгию по Советскому Союзу, она в некотором роде унизительна. И о чем должна тосковать Россия? О той эпохе, когда она могла внушать страх? Что позволяет России испытывать ностальгию по временам, которые вовсе не делают ей чести, как расизм и колониальное рвение былых времен не делали чести Европе?

В подобном контексте мы вправе удивляться, что ряд комментаторов выказывают неявно одобрение этой ностальгии. 'Мы должны понять, почему русские испытывают ностальгические чувства', - пишут они. Скорее им следовало сказать: 'Мы никак не можем понять эту российскую ностальгию, которая никому не нужна'.