Игорь Гончаренко: "Там была опасность и не более. Здесь – настоящая война"

Игорь Гончаренко – начальник клиники хирургии сердца и магистральных сосудов ВМКЦ ЮР. Он – кандидат медицинских наук и хирург высшей категории. Среди наших собеседников он – единственный врач, который получил боевой опыт еще до начала войны на Донбассе – в начале нулевых.

Игорь Николаевич, расскажите, пожалуйста, как начиналась ваша карьера военврача?

В 1988 году после окончания 4 курса Днепропетровского медицинского университета я поступил на военно-медицинский факультет Куйбышевского медицинского института (сейчас Самарский мед. Университет, – ред.). В 1990 году окончил его и был назначен врачом воинской части мотострелкового полка 150 окружного учебного центра. Через 2 года меня перевели ординатором операционно-перевязочного взвода в медицинский батальон. Потом стал старшим ординатором, командиром операционно-перевязочного взвода. Потом ординатором гарнизонного госпиталя в Запорожье, старшим ординатором. В 2001 году перевелся в Одесский госпиталь. До этого еще была Африка.

Неожиданно. Расскажите об этом подробнее.

Это был первый миротворческий контингент наших Вооруженных сил на коммерческой основе. Мы заходили самыми первыми в Сьерра-Леоне на двух паромах, двух "Русланах" (Ан-124), и еще нескольких ТУ-154. Я был командиром медицинской роты. Перед нами была неизвестность. Куда мы едем, что мы там будем делать. Сами себе строили полевой госпиталь.

Там были эпизодические бои. Повстанцы против государства. Страна бедная. На территории повстанцев – алмазные прииски. Пока они их моют, у них есть деньги, они не воюют. Как только перестают продавать алмазы в сезон дождей – начинается война. Они воюют с правительством. Когда у них заканчиваются деньги на боеприпасы, они почти все сдаются, сдают оружие правительственным войскам. Их забирают в лагеря, заставляют работать, кормят. Так из года в год, от сезона дождей до сезона дождей.

Я там пробыл шесть с половиной месяцев. В серьезных столкновениях мы не участвовали. Наш батальон выполнял там лечебную функцию. Наша задача была оказывать помощь нашему контингенту и контингентам других стран.

Раненых за мою ротацию не было ни одного. Из экстремального – по джунглях едешь, полный кузов африканцев с оружием, с мачете, а ты не знаешь, что у них в голове. В такие моменты было немного не по себе. Случались ДТП – машины переворачивались. Мы в основном сталкивались с травмами и тропическими болезнями.

Вы были готовы к борьбе с тропическими болезнями?

Выучились на месте. Когда приехали, познакомились с местными докторами, научились сами смотреть в микроскоп. Малярией там переболели почти сто процентов контингента. Кто в более легкой форме, кто в более тяжелой. Некоторые болели по 3-5 раз, кто не долечивался (тогда и болезнь протекала сложнее, и последствий было больше). Я переболел один раз. Не очень приятные ощущения, когда тебя трясет и подбрасывает.

Давайте поговорим о вашей первой ротации в зону ООС. Помните, как это было? С какими мыслями ехали на восток Украины?

Первая ротация в 2014 году была для меня самой тяжелой, прежде всего, морально. Потому что мы жили много лет мирной жизнью и думали, что война нас никогда не коснется. А когда попали туда, сразу поняли, что мы находимся в условиях настоящих боевых действий. Поступало много раненых.

В первые дни нужно было расставить приоритеты. Понять, на что обратить внимание. В голове был вопрос: все ли мы делаем правильно? Пара бортов – и мы влились в эту работу без потерь для раненых.

Врачей было немного – всего 8 хирургов. Все знали, кто чего стоит. Очень слаженно работали. Поэтому все делалось быстро.

Самое тяжелое для меня было, когда привозили агонизирующих, которым невозможно было помочь. Раздевали, осматривали, вещи складывали в мешки, подписывали их. Уже констатирована смерть, а из этого мешка раздается телефонный звонок, и нужно сообщить родственникам, что их сына или мужа – нет. Был один молодой парень, уже не помню фамилию. У него месяц назад родился третий ребенок. Как объяснить?

Первые две ротации стояли в лесополосе. Недалеко от Мариуполя. Полноценных ротаций у меня было 3, а потом еще наездами по 2 недели, по месяцу. Самым тяжелым был первый период, когда был выход из Иловайска. За эту ночь (предпоследние дни перед ротацией) "упало" 182 человека. Это, буквально, за два часа.

Несмотря на то, что дни в то время были жаркими, эта ночь была холодной. Собирали бойцов, которые долго пролежали кто в болоте, кто еще где-то (выходили то все по-разному). Была сформирована бригада из наших врачей с санитарными машинами, которые поехали вывозить их оттуда. Наши доктора собирали раненых группами, а потом уже забирали вертолетами. Раненые, которые выбирались до того, как кольцо сомкнулось, были без помощи по 7-10 дней. В основном, 3-5 дней. Таких бойцов было много. И все замерзшие.

Мест в палатках не хватало. Мы все одеяла, всё что у нас было, повытаскивали. Укрывали. Легких раненых даже не обрабатывали. Отсортировали и три борта (порядка 75 человек) сразу отправили. Остальных уже потихоньку обрабатывали. Сначала самых тяжелых. И так до рассвета.

Я также оказывал помощь гражданскому населению при обстреле Мариуполя, когда там разбомбили дома. Мы тогда развернули дополнительные хирургические бригады на базе больницы скорой помощи. Ранения были разные – грудные клетки, живот и конечности, все что угодно.

Но самая тяжелое – это Иловайск. В 2014 году один-два больные были. Все остальные – раненые. А сейчас – наоборот. Больных больше, чем раненых. Сейчас более уравновешенная работа. Периодически поступают раненые. Но уже не в таком количестве. И уже налажена эвакуация. Есть ранение, нам сообщили, в течение 30-40 минут человек поступает в госпиталь.

Построение в ВМКЦ ЮР – Одесса 2017 год

Вспомните самый безнадежный случай, когда человека удалось спасти.

Таких было много. Кроме сортировки больных, я занимался непосредственно сосудистыми операциями. Приходилось оперировать и абдоминальные (брюшные, - ред.) ранения. Повреждения артерий, как правило, сопровождались повреждениями трубчатых костей.

Достаточно тяжело определить ту грань, когда 19-летнему раненому нужно убрать конечность. Молодой хлопец должен остаться без руки или ноги. Иногда удавалось спасти. Это достаточно проблемные и тяжелые больные, которые требуют оказания помощи не только на первом этапе, но и серьезных мероприятий на следующих этапах эвакуации. Они требуют больших вложений сил, средств и знаний. Прооперировать – это одно, потом идут этапы осложнений. Выходить такого пациента – непросто.

У нас было несколько таких случаев. По временному фактору человек должен был остаться без ноги. Стопроцентные показания к ампутации. Но наличие пограничных мышц – полуживые, полунеживые… Рисковали: делали реконструктивную операцию, восстанавливали кровоток, конечно, потом были недели и месяцы борьбы за эту конечность.

Есть несколько человек, которые остались на сегодняшний день с конечностью. И это не только мой труд, это труд всей команды. Труд докторов на всех этапах.

Опыт, который вы получили в Сьерра-Леоне, помог вам в АТО?

Организация, работа с людьми, нахождение в замкнутом пространстве – это всегда опыт. В Африке мы были далеко от родины, там были одни переживания, здесь – другие. Первые месяцы там было тяжело, но мы быстро привыкли. А здесь – абсолютно другая работа. Там была опасность и не более. Здесь – настоящая война.

ЗАПИСАЛА: ЕКАТЕРИНА ЛАЗАНЮК

-----------------------------------------------------

Если у Вас есть желание помочь финансово в приобретении лекарств для ребят, на данный момент проходящих лечение в одесском военном госпитале, то можно присылать на карту:

Приватбанк 4149 6293 9991 2260 Танцюра А.В.

Монобанк 4441 1144 4848 1885 Танцюра А.В.

Для перечислений из-за рубежа:

Western Union or Money Gram

Paysend, Ria

Tantsiura Andrii

Odesa, Ukraine