ОБЩЕСТВО МАРОДЕРОВ

Автор: Андрей Колесников

Взрывы произошли в нашей с вами стране. Но никаких взрывов не было в ИХ стране. Вот теперь ИХ холуи "усилят и ужесточат". Контроль над нами с вами. В целях ИХ безопасности. А гнев народный естественным образом переключится на инородцев и иноверцев. Последнее тоже важно, потому что под охраной у нас теперь и официозная версия православия. Все остальное может идти лесом, обмотавшись пластидом…

В 1999-м взрывали не элитные коттеджи на Рублево-Успенском шоссе, а обычные панельные дома в непрестижных районах. В 2002-м в заложники взяли не членов правительства, собравшихся в одном зале, а простых театралов. В 2004-м захватили не руководителей государства, начальников спецслужб, олигархов разной степени равноприближенности, куршевельских светских львиц, а школьников, их родителей, учителей. В 2009 году подорвали не царский поезд, а «среднеклассовый», сугубо деловой. В 2010 году мало что изменилось: на воздух взлетели не «мерседесы» с мигалками, а поезда метро, самого демократичного вида транспорта. Да еще в самое «демократичное» время – вокруг восьми утра, когда на работу едут замороченные жизнью мелкие служащие, а на учебу – студенты и школьники.

Конечно, здесь важен эффект масштаба, на который рассчитывают террористы. Технологически проще попасть на ленты информационных агентств и в телевизор с помощью демонстративно большого числа жертв. (По телевизору, впрочем, с утра вместо новостей о теракте и сломанной сетки программ можно было созерцать все ту же Надежду Бабкину и другие – киношные, бутафорские – взрывы.) Но дело еще и в том, что до начальников и прочих светских львиц труднее добраться. Они защищены от терактов. Простые граждане – нет.

Когда происходят события, сомасштабные взрывам в метро, становится слишком очевидной эта пропасть между защищенными и незащищенными, сверхбогатыми и обычными людьми, правящими и управляемыми. Никакой коэффициент Джини не демонстрирует столь ярко пропасть между хозяевами жизни и ее статистами, то есть человеческим мясом, нами, любимыми, пассажирами метро и родителями детей, обучаемых в неэлитных школах.

Взрывы произошли в нашей с вами стране. Но никаких взрывов не было в ИХ стране – с их высокими зелеными заборами, бронированными машинами, перекрытыми автомобильными трассами и открытыми горнолыжными, разделительными полосами, бизнес-классами, фейсконтролем на входе. Да, было глухое эхо взрывов. Сказал же президент: усилить, ужесточить… Вот теперь ИХ холуи «усилят и ужесточат». Контроль над нами с вами. В целях ИХ безопасности. А гнев народный естественным образом переключится с начальников, крыш и крышевателей на инородцев и иноверцев. Последнее тоже важно, потому что под охраной у нас теперь и официозная версия православия. Все остальное может идти лесом, обмотавшись пластидом…

Это только кажется, что между демократией и безопасностью нет никакой связи. Точнее, есть, но, в нашем понимании, чем меньше демократии, тем больше безопасности. Чем сильнее закручены гайки, тем в большей степени мы защищены.

Это часть общественного договора путинской эры: вы обеспечиваете нам безопасность, а мы даем вам возможность делать все что угодно. Воровать, крышевать, откатывать. Народ и власть квиты, расходятся в разные стороны и живут своей жизнью.

Оказывается, так не получается. Гайки закручиваются, но безопаснее не становится: только омоновский гаечный ключ все норовит ударить по темени. Жизнь тех, кто наверху, становится все безопаснее и безопаснее – так, что за километр не подойдешь, да еще в пробке настоишься, когда полностью защищенные ФСО руководители катаются по улицам города. Обычного же человека опасности подстерегают на каждом шагу: бандит трудно отличим от милиционера, а на всякую частную жизнь непременно найдется свой видеоролик.

Значит, общественный договор не получился: и в покое не оставили, и безопасности не обеспечили.

Чтобы ОНИ оставили нас в покое, именно мы должны постоянно беспокоить ИХ: выбирать на свободных выборах, контролировать, гнать поганой метлой, если они не предоставляют обещанных сервисов. Даже товарищ Сталин понимал суть социального контракта. Помните его знаменитый тост за русский народ: «Иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства, и пошел на жертвы».

Русский народ и сейчас верит в правильность политики своего правительства и готов идти на жертвы. Жертвы терактов?

Русский народ отказался от выборов, вперил взгляд в телевизор, где если и показывают теракты, то виртуальные, в формате 3D. И это тоже входило в условие общественного договора. Но кино со спецэффектами вдруг шагнуло в жизнь каждого из нас, а начальство не смогло защитить свой народ с помощью телевизора. Он не очень пригоден для решения вопросов безопасности.

Мы, правда, и сами разучились давать правильный ответ на вопрос «По ком звонит колокол?». Таксисты и частники, которые в день теракта требовали с голосующих по 3 тысячи рублей за 3 километра, – зловещая метафора той социальной спячки, в которую впало общество. Здесь нет места доверию и солидарности. Зато в избытке мародерства. Отказавшись влиять на события, мы превратились в общество мародеров. Никто нам не придет на помощь, но и мы не придем. Скорее, наживемся на чужом горе и страхе. Это тоже такой социальный контракт.

Трагические события ставят все более страшные диагнозы социуму, который перестал быть обществом в собственном смысле слова, и власти, которая на самом деле властвует лишь там, где видимые или невидимые заборы отгораживают ее от простых людей.

…Компетентные органы с оттенком гордости сообщали, что теракты в метро – это «сигнал», или там «привет», ФСБ и МВД. Ой, как страшно. Только почему эти сигналы ИМ подаются за наш счет? За счет простых налогоплательщиков и рядовых пассажиров общественного транспорта в час пик?