Начальник Департаменту захисту інвестицій Офісу Генпрокурора Олексій Бонюк: "Бізнес найчастіше скаржиться на необґрунтовані обшуки"

Автор: Тетяна Бодня

Департамент кримінально-правової політики і захисту інвестицій - це новий підрозділ у складі Офісу Генпрокурора, який створено для того, щоб захистити бізнес від свавілля з боку силовиків, і який отримав доволі широкі повноваження.

С одной стороны – право истребовать любое расследуемое правоохранительными органами уголовное производство, потерпевшей стороной в котором является бизнес. И таких резонансных дел на контроле департамента за несколько месяцев работы уже 55. С другой – возможность разработать новые стандарты, которыми будет регламентироваться работа прокуроров. О том, на какие правоохранительные органы чаще всего жалуется бизнес и почему, как защитить права инвесторов, если закон нарушают прокуроры, а также каким образом социсследование поможет расставить приоритеты в работе органов правопорядка, в интервью "Цензор.НЕТ" рассказал начальник Департамента уголовно-правовой политики и защиты инвестиций Офиса Генпрокурора Алексей Бонюк.

"ПРОКУРОР БУДЕТ РАБОТАТЬ ПО ОПРЕДЕЛЕННОМУ СТАНДАРТУ. И СЕЙЧАС МЫ РАЗРАБАТЫВАЕМ ТАКОЙ СТАНДАРТ ДЛЯ ПРОКУРОРОВ"

– Департамент, который вы возглавляете, был создан после встречи с бизнесом, инициированной главой исполкома Национального совета реформ Михеилом Саакашвили. В ходе этой встречи обсуждалась возможность защиты инвесторов от силовиков. Но это же подразделение теперь занимается формированием уголовно-правовой политики. Можете рассказать подробнее о задачах, которые стоят перед департаментом?

– Инвестиционная сфера – это одно из направлений, которое определено как приоритетное. Также к основным задачам департамента относится реформирование и развитие прокуратуры. Причем это включает и сопровождение всего комплекса мероприятий, которые были запланированы, и придание этому процессу содержательного наполнения. Если не произойдет изменение процессов, не будет их четкого описания, систематизации, стандартизации, подготовленной стратегии, разработанной и внедренной системы оценивания деятельности прокуроров, само по себе институциональное изменение не сможет привести к повышению эффективности деятельности прокуратуры.

В ближайшем будущем прокурор будет работать согласно определенному стандарту. И, приходя в суд, он будет совершать набор действий, которые будут достаточными для того, чтобы считать его работу качественной. Но если ограничиться введением стандартов только для прокуроров, это не повлияет на правоохранительную систему в целом. Ведь с одной стороны, в Конституции есть положение о том, что прокурор организовывает (осуществляя также процессуальное руководство) досудебное расследования, но полномочий утверждать такие стандарты для других правоохранительных органов у прокуратуры нет. Если бы дополнили закон о прокуратуре возможностью утверждать стандарты и для следователей, то реализация этого конституционного положения получилась бы более полной.

– Хотите сделать правоохранительные органы максимально зависимыми от прокуратуры? И так сейчас очень много вопросов по ситуации с НАБУ и ГБР, по тем решениям, которые приняты Конституционным Судом, по политической зависимости органов правопорядка. Зачем усугублять?

– Функция координации в законе уже прописана. Мы проводим координационные совещания с другими правоохранительными органами. В течение нескольких последних месяцев состоялось три таких совещания под председательством Генпрокурора, хотя за последние четыре года проводилось в среднем по одному. Результатом каждого было утверждение совместного решения. Сейчас для того, чтобы определить приоритеты совместных действий, нужно решение всех руководителей правоохранительных органов.

Но я бы хотел обоснованно возразить на ваш тезис об увеличении влияния. Я говорю не о росте влияния, а о том, чтобы был утвержден минимальный стандарт, который будет гарантировать качество той или иной деятельности. И сейчас мы разрабатываем такой стандарт для прокуроров. Получается, что у прокуроров он будет, а у всех остальных – нет. И прокурор будет, хотите или не хотите, через свой стандарт воздействовать на другие органы.

– Можете объяснить простым языком, без юридических терминов, что такой стандарт подразумевает?

– Он будет содержать минимальный набор требований к деятельности прокурора на стадии досудебного расследования и поддержания публичного обвинения в суде. Очень важен стандарт в тех случаях, когда есть дискреция при выборе, которая может приводить к нарушению прав человека. Если говорить в частности о сфере деятельности нашего департамента, то такой стандарт в работе прокурора должен быть направлен на защиту прав инвесторов.

– Давайте на примере. Не очень понятно.

– Допустим, следователь с процессуальным руководителем решают проводить или не проводить обыск у субъекта хозяйствования. В стандарте может быть отражено, что проведение обыска должен предварять целый ряд действий. И только в том случае, когда эти действия будут исчерпаны, и еще при ряде других сопутствующих условий можно будет применять вот такое следственное действие. Ведь очевидно, насколько обыск может разрушительно влиять на деятельность любого предприятия, если он проводится необоснованно.

Мы изучали ситуацию с обысками с 2017 года, меры, которые предпринимались при предыдущих Генеральных прокурорах. Была тенденция определенного снижения, но если имеют место скандальные ситуации, явно эти меры были недостаточными.

– Не боитесь до такой степени формализовать процесс, что безотлагательные обыски станет невозможно проводить? Например, в ситуации с конвертцентрами, контрабандными поставками товаров, где могут быть задействованы и легально работающие предприятия? Кроме того, все обыски согласовываются с судьями.

– Совершенно верно, судебный контроль присутствует. Но если вы посмотрите на те резонансные случаи, которые стали публичны, особенно последние, то там тоже были получены разрешения суда. При этом правоохранителями чрезмерно применялась сила.

– Вы сейчас говорите о скандале с компанией "Экония" - производителем детского питания, представители которой заявили об искусственном преследовании органами государственной власти после того, как полиция пришла туда с обысками? При этом в киевский офис правоохранители ворвалась силой, выбив входную дверь.

– В том числе и об этом случае. Это для нас своего рода пилотное дело.

Но давайте вернемся к стандартизации. Речь идет не о том, чтобы создавать новые правила, а о систематизации существующих, с учетом высоких международных стандартов защиты прав человека. Мы говорим о том, чтобы у следователя и прокурора во время принятия решения или совершения каких-то действий была четкая рекомендация. Конечно, основанная на законе.

Чтобы прокурор знал, что потом может быть оценено с точки зрения определения качества его работы: применялся стандарт или нет. Это ни в коем случае не должно остановить процесс, а только упорядочить его.

В других странах, где такой подход применяется уже достаточно долго, стандарт выглядит примерно так: есть минимум, а потом уже каждое правило расписывается более детально. Детализация может доходить до нескольких сотен страниц.

– Как это будет оформляться? Через внутренние документы или на уровне закона?

– Стандарты будут утверждаться приказом Генпрокурора. Также напрашивается разрешение законом утверждения стандарта для других органов, которые или осуществляют досудебное расследование, или с ним соприкасаются.

– Они сами должны их разработать или будете навязывать свое виденье?

– Мы сможем стандартизировать только деятельность прокуроров. Этот процесс уже начался, мы им занимаемся. В него вовлечены также внешние эксперты. Вот недавно представители бизнес-сообщества изъявили желание приобщиться к разработке тех стандартов, которые касаются защиты предпринимателей от неправомерных действий правоохранительных органов.

Менять ли закон, конечно, решать депутатам. Мы можем только выходить с предложениями и продвигать позицию о том, что функция организации процессуального руководства должна быть дополнительно раскрыта. Мы, кстати, это обсуждали во время первой стратегической сессии. Возьмем, к примеру, прокуратуру Литвы. Там генеральный прокурор утверждает обязательное решение для органов правопорядка в части приоритетов политики уголовного преследования.

– Что это означает на практике?

– Чтобы определить, каким правонарушениям должны больше уделять времени правоохранительные органы, нужно провести социологическое исследование, выяснить, что беспокоит людей. Потому что даже ресурса самой большой страны будет недостаточно, чтобы побороть всю преступность в целом, нужно определить приоритеты. Такие приоритеты в других странах определяются генпрокурором.

– Мы не зайдем в бесконечный процесс сбора каких-то данных, ухудшив еще больше криминогенную ситуацию в стране?

– Исследование – не самоцель, это просто инструмент для того, чтобы получать информацию. Сейчас в ЕРДР регистрируются все сообщения о правонарушениях. На данный момент их более миллиона. Как по ним выстроить приоритеты?

– Как Вы себе представляете проведение такого исследования?

– Мы уже приступили к разработке методологии вместе с международными партнерами. Это Консультативная миссия Евросоюза, проект ЕС "Право-Justice" и ряд других экспертов.

Когда будет завершен подготовительный этап, привлечем авторитетную в Украине социологическую службу, которая такое исследование проведет.

– Сколько это стоит, уже подсчитали? В бюджет следующего года эти деньги закладываются?

– Во-первых, из бюджета на это исследование не будет потрачено ни копейки. На это средства выделяют международные партнеры.

– Они выделяют деньги единоразово? С какой периодичностью должны проводиться такие исследования?

– Такие исследования должны проводиться на регулярной основе. Давайте с чего-то начнем. Дальше будем исходить из ресурсов и целесообразности. Для нашей страны такой механизм жизненно необходим.

– Пока вы идете таким путем, Офис президента уже расставил приоритеты для правоохранителей, указав, что уличная преступность в Украине достигла угрожающих масштабов. Собираетесь на это реагировать?

– Обязательно. Но чтобы принимать то решение, которое будет эффективно воздействовать на какие-то виды правонарушений, надо собрать достаточно информации. После первых громких случаев в Офисе Генпрокурора было проведено координационное совещание, которое непосредственно касалось вопросов общественной безопасности.

– Лично Вам безопасно жить в Киеве? Подобные совещания, где руководители правоохранительных органов произносят речи и оперируют статистическими данными и примерами, обычно не имеют последствий для преступности.

– Я искренне хочу разобраться, изучить информацию и оперировать точными данными. Я могу себя чувствовать достаточно защищенным, но такого же ощущения может не быть у жителя другого города.

"РЕГИОНАЛЬНАЯ КОНФИГУРАЦИЯ ОРГАНОВ ПРОКУРАТУРЫ МОЖЕТ СУЩЕСТВЕННО ИЗМЕНИТЬСЯ"

– После того, как парламентом были приняты законодательные изменения и сокращено количество районов, мы пытались получить от различных государственных органов объяснения, как они планируют переформатировать работу на местах. Получить их от Офиса Генпрокурора нам не удалось. Можете прокомментировать, как изменится работа местных прокуратур, будете ли их укрупнять?

– Региональная конфигурация органов прокуратуры действительно может существенно измениться. В первую очередь это будет касаться местных прокуратур, аттестация которых еще не закончена. Каждая местная прокуратура после проведения аттестации будет реорганизована в окружную. Эта реорганизация будет находиться в безусловной зависимости от административно-территориальной реформы, которая осуществляется. Конечно, будет учитываться, как дальше выстроят работу суды, правоохранительные органы, в частности Нацполиция. Решение будет приниматься после тщательного анализа.

– Когда его ждать?

– Думаю, ближе к Новому году. Мы сейчас активно коммуницируем с другими органами. Но это не только вопрос нашего департамента.

– Хорошо, давайте вернемся к вашему и поговорим о защите бизнеса.

– В числе перспективных проектов, над которыми мы работаем, – проект "Прокуратура и общество", который гармонично вписывается в основное направление нашей деятельности – защиту инвестиций и прав инвесторов. Он связан с коммуникацией с бизнес-сообществом. Мы провели уже более 20 встреч с представителями ассоциаций, с бизнес-омбудсменом, чтобы понимать, что больше всего волнует бизнес с точки зрения возможного неправомерного вмешательства в законную хозяйственную и инвестиционную деятельность. На данном этапе мы перешли к такой форме общения, как рабочие встречи, где обсуждаем даже отдельные производства. Таких производств на контроле нашего подразделения уже 55. Похожие на то, которое вы упомянули. Мы им занимались где-то с середины июля.

– Почему передали расследование по "Эконии" из Нацполиции в Госбюро расследований?

– После того, как мы истребовали и изучили материалы этого производства, были установлены признаки неэффективного расследования. Соответственно было принято объективное решение, что досудебным расследованием должен заниматься другой орган.

Пока не буду рассказывать о дополнительных шагах, которые нами еще будут предприняты.

– Сейчас ГБР должно дать оценку действиям правоохранителей, правильно я Вас поняла?

– Оно должно беспристрастно провести расследование. В том числе, и тех фактов, которые могут касаться действий правоохранительных органов.

– По какой статье сейчас расследуется это производство?

– Там две статьи – статья 190 (мошенничество) и статья 146 (незаконное лишение свободы или похищение человека).

– Как вы оцениваете работу налоговой милиции, на которую чаще всего жалуется бизнес? Недавно прочитала пост в "Фейсбуке" одного из адвокатов, который пишет, что большинство производств, которые расследует ГФС, прекращены по реабилитирующим основаниям. Проще говоря, нет состава преступления либо следствие так и не смогло собрать достаточно доказательств, чтобы предъявить обвинение и направить дело в суд.

– Удивлю вас. Нам было передано в процессе коммуникации с бизнесом минимальное количество дел, которые касаются Государственной фискальной службы. Больше всего жалоб по неправомерному воздействию на бизнес поступает по Национальной полиции и СБУ. Причем количество случаев, связанных с полицией, в несколько раз выше, чем все остальные, вместе взятые.

– Можете назвать цифры по тем делам, которые на контроле департамента?

– Да, конечно. 44 - НПУ; 4 - СБУ; 4 - ГФС; 3 – ГБР.

– На какие именно действия правоохранителей чаще всего жалуется бизнес?

– Бизнес чаще всего жалуется на необоснованные обыски, привлечение физической защиты для обеспечения их проведений. Также мы прилагаем усилия для эффективного расследования в тех случаях, когда бизнес выступает потерпевшей стороной.

– Поступают обращения по необоснованному отнесению предприятий к категории рисковых и блокированию налоговых накладных?

– Да, были ситуации, когда мы реагировали на факты необоснованного отнесения предприятий к подобным категориям.

– К вам могут обращаться только бизнес-ассоциации или любой предприниматель?

– Любой предприниматель. К нам легко обратиться. Причем даже в электронной форме.

– Глава парламентского Комитета по вопросам финансов, налоговой и таможенной политики Даниил Гетмацев на своей странице в "Фейсбуке" призвал бизнес обращаться в комитет, если необоснованно блокируются налоговые накладные. Комитет Вам такие обращения передавал?

– Даже если не будут передавать, мы понимаем, что такой подход достаточно деструктивный в отношении бизнеса, когда необоснованно останавливается регистрация налоговых накладных. Это влечет за собой целый ряд негативных последствий и значительные финансовые потери. Поэтому мы изучаем эту проблему и реагируем на поступающие заявления.

"ПО РЕШЕНИЮ ГЕНПРОКУРОРА МЫ МОЖЕМ ИСТРЕБОВАТЬ ЛЮБОЕ ПРОИЗВОДСТВО ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ"

– С руководителями правоохранительных, контролирующих органов после общения с бизнесом встречались?

– После встреч с бизнесом мы планируем продолжать встречи с бизнесом (улыбается, – авт.). Есть мысли о том, чтобы провести координационное совещание руководителей правоохранительных органов, посвященное вопросам защиты инвесторов. Во время последней встречи эта идея представителями бизнес-сообщества была поддержана.

Я сейчас уже могу констатировать, что защита инвестиций, интересов бизнеса – это не только сфера деятельности нашего департамента, это уже становится стратегическим направлением для Офиса генпрокурора в целом.

– Почему? Или это просто красивое заявление?

– Нет. В силу функционала департамента предполагается, что процессуальное руководство мы все-таки будем осуществлять как исключение. В тех случаях, когда контроля вышестоящего прокурора за нижестоящим недостаточно. Во всех остальных достаточным будет тот подход, который мы применяем. Его системным проявлением будет как раз проведение координационных совещаний.

Мы применяем подход взаимодействия с другими подразделениями. На встречи с бизнесом, на которых обсуждаются конкретные дела, приглашаем руководителей соответствующих направлений. Допустим, департаментов, осуществляющих надзор за деятельностью Нацполиции, СБУ, ГБР, ГФС. В таких встречах принимают участие и руководители Офиса Генерального прокурора. Например, практически во всех встречах с бизнес-сообществом принимает участие заместитель Генерального прокурора Игорь Мустеца, другие также по поручению Генерального прокурора приглашаются, если возникают вопросы, относящиеся к их компетенции.

– Вы можете истребовать уголовное производство у любого правоохранительного органа?

– Да, кроме НАБУ и САП. По решению Генпрокурора мы можем истребовать любое производство для изучения. Мы изучаем и готовим проекты решений Генеральному прокурору. Окончательное решение принимает она.

- Вы практически те самые инвестиционные няни, которые поддержат и утешат.

- Нет, мы скорее папы (смеется, - авт.). Няни – это исполнительная власть. Мы же включаемся в том случае, когда кто-то ведет себя ненадлежащим образом.

Нам очень важно выстроить прозрачные отношения с бизнесом, чтобы они понимали, какая у нас компетенция, где ее рамки. У бизнеса нет необходимости искать, какой-то черный вход к нам, мы постоянно и открыто общаемся.

- Вам не делали еще предложений о "решении" вопросов, участии в какой-нибудь схеме?

- Это исключено.

- Все так говорят.

- У меня есть репутация, она нарабатывалась годами, размениваться, как минимум, глупо.

- Скажите, а что у нас сейчас происходит с таможенными органами? Некоторые мои источники утверждают, что стали останавливать оформление импортерам, которые ввозят товар по прямым контрактам, чтобы снова поднять таможенную стоимость. Правда ли это? Поступали ли подобные обращения к вам в департамент?

- На встречах с бизнесом поднимались вопросы, связанные с таможней. Но говорили о дискомфорте в целом. Пока наше подразделение еще не получило ни одного обращения, в котором были бы изложены конкретные факты.

Если такие случаи есть, пусть бизнес нам об этом сообщает, будем оперативно и решительно на это реагировать.

У нас нет табу. К нам заходят громкие дела, в них фигурируют известные люди – это не является для нас препятствием или стоп-фактором.

- Известные фамилии чиновников или бизнесменов?

- Бывших чиновников, бизнесменов. Расскажу на примере одного из кейсов. Иностранный инвестор приобрел стадион. Все законно. Но потом находятся люди, которые запускают распространенную схему, чтобы этот объект у него отобрать. Заводится уголовное производство, накладывается арест на этот объект и происходит попытка передать его АРМА. Мы это остановили, арест снят.

- Как узнали об этой ситуации?

- Инвестор напрямую к нам обратился.

- Если в давлении на бизнес, в какой-либо схеме участвует прокурор, как реагируете?

- Если противоправные действия совершает прокурор, мы можем передать материал в Генеральную инспекцию или в НАБУ.

– Сейчас в подвисшем состоянии оказались НАБУ и ГБР, депутаты планируют менять законы, регулирующие их деятельность, включая назначение руководителей. Параллельно с этим пытаются создать новый правоохранительный орган – Бюро экономической безопасности. Нужно ли так форсировать этот процесс именно сейчас?

– Институциональное развитие палитры органов правопорядка крайне необходимо. А появление на свет такого органа назрело очень давно.

Татьяна Бодня, "Цензор.НЕТ",
Фото: Наталия Шаромова, "Цензор.НЕТ"