На Сумщине найдено более 100 тел убитых оккупантами мирных жителей – Живицкий
По состоянию на 5 апреля в Сумской области обнаружено более 100 тел погибших мирных жителей. У более 40 из них – признаки истязаний и следы пыток.
Об этом в интервью LIGA.net сообщил глава Сумской областной военной администрации Дмитрий Живицкий, информирует Цензор.НЕТ.
По словам Живицкого, таких братских могил, как находили в Буче, в Сумской области пока не обнаружено. Но манера поведения оккупантов примерно одинакова по всей территории Украины.
"Они стреляли в простых людей, которые ехали в больницу, развозили хлеб и раздавали гуманитарку. Стреляли на поражение за мобильный телефон в руке, – рассказывает Живицкий. – В Сумах в первые дни войны расстреляли автомобиль, где находилась женщина с тремя детьми, которая пыталась выехать из города. К счастью, дети остались живы. Женщину убили выстрелом в голову из автомата".
Жертв с завязанными руками, как в Буче, в Сумской области нет. Но есть "избитые, изрезанные и с переломами".
Также смотрите: Во время отступления на Сумщине оккупанты бросили своих убитых, - Живицкий. ВИДЕО
Около пяти человек уже после освобождения взорвались на минах и "растяжках". В Тростянце заминировали кладбище, расстреляли автомобили ритуальных служб и запрещали людям хоронить тела, добавляет глава ОГА.
Садо, у которого останавливался Хаджи-Мурат, уходил с семьей в горы, когда русские подходили к аулу. Вернувшись в свой аул, Садо нашел свою саклю разрушенной: крыша была провалена, и дверь и столбы галерейки сожжены, и внутренность обгажена. Сын же его, тот красивый, с блестящими глазами мальчик, который восторженно смотрел на Хаджи-Мурата, был привезен мертвым к мечети на покрытой буркой лошади. Он был проткнут штыком в спину. Благообразная женщина, служившая, во время его посещения, Хаджи-Мурату, теперь, в разорванной на груди рубахе, открывавшей ее старые, обвисшие груди, с распущенными волосами, стояла над сыном и царапала себе в кровь лицо и не переставая выла. Садо с киркой и лопатой ушел с родными копать могилу сыну. Старик дед сидел у стены разваленной сакли и, строгая палочку, тупо смотрел перед собой. Он только что вернулся с своего пчельника. Бывшие там два стожка сена были сожжены; были поломаны и обожжены посаженные стариком и выхоженные абрикосовые и вишневые деревья и, главное, сожжены все ульи с пчелами. Вой женщин слышался во всех домах и на площадях, куда были привезены еще два тела. Малые дети ревели вместе с матерями. Ревела и голодная скотина, которой нечего было дать. Взрослые дети не играли, а испуганными глазами смотрели на старших.
Фонтан был загажен, очевидно нарочно, так что воды нельзя было брать из него. Так же была загажена и мечеть, и мулла с муталимами очищал ее.
Старики хозяева собрались на площади и, сидя на корточках, обсуждали свое положение.
О ненависти к русским никто и не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения.