Кладбище погибших титушек – III

Автор: Василій Рибников

Окончание святочной сказки об особо продвинутых методах политического гадания, в которой все участники действа наконец-то получают такое количество ответов на вопросы, что не могут унести.

(Начало см. здесь, а продолжение - здесь ).

- В Раду! - истошно кричит Януковеч, и поредевшая толпа неудавшихся гадателей, оскальзываясь в грязи, бросается по направлению к сияющему вдали куполу здания парламента.

- Геша! Геша, с тобой все в порядке? - тревожно кричит Саша-«Стоматолог», вглядываясь в кроны деревьев, в которых параллельным курсом скользит пестрая курлыкающая тень. - Я же твой поклонник, куда ты - туда и я!

- Да все нормально, кариес пернатый, - грубо отвечает Герпес. - Смотри под ноги лучше.

В тот же миг Саша спотыкается о корягу и скатывается в какую-то яму, откуда немедленно высовывается грязная татуированная рука и хватает его за тысячедолларовый галстук.

- Семки есть? - спрашивает титушка.

- Есть, есть! - поспешно кричит Саша. - У меня вообще все есть! Тебе даже не снилось, сколько у меня есть!.. Я сделаю тебя самым богатым зомби в стране!

Удовлетворенно крякнув, титушка утаскивает Сашу за собой в могилу.

- Геша, спаси меня! - глухо кричит Саша.

- Гори в аду, жар-птица, - смеется Герпес, перепрыгивая на следующее дерево. Из могилы доносится хруст и аппетитное чавканье.

- Батя, что же это творится! - Людмила Александровна хватает супруга за полу пальто. - Сделай что-нибудь, этот же наш сын!

- Тихо, мать, у нас еще один есть, - сурово отвечает Януковеч, не снижая темпа, - хрен с ним, что дурной, главное что живой. Все на него перепишу.

Толпа зомби нагоняет. В спины убегающим летят комья земли и еловые шишки. Герпес отстреливается желудями и зазевавшимися белками. Вид его страшен, впрочем, как и всегда.

- Шевелите поршнями, друзья! - кричит Влад Лукьян, бегущий впереди всех. - Цель уже близко! До Рады уже рукой подать! Там охрана, она спасет нас!

- Не успеем, - рассудительно говорит Януковеч и, схватив Лукьяна за воротник, мощным движением швыряет депутата навстречу титушкам. - Прикрой отход, гоблин!

- А почему я?! - в отчаянии кричит Лукьян, тормозя обеими ногами. - Я же бежал впереди всех!

- А ты не бегай впереди всех, - бросает Януковеч, увеличивая темп. - Лучше сдохни, как мужик.

- Твоя смерть назавжды залишится в наших сердцях, - примирительно бросает Азиров, тяжело пробегая мимо.

Титушки, грязно ухмыляясь, окружают набычившегося Лукьяна полукольцом.

- Первому, кто подойдет, разобью морду, - дрожащим голосом говорит Лукьян, принимая боевую стойку. - Предупреждаю, в молодости я занимался боксом и служил в отдельной десантной роте мотострелкового пароходства.

- А, так бы сразу и сказал… Пацаны, спокойно, это свой! - улыбаясь, говорит Зёка и протягивает Лукьяну руку. - Меня зовут Зёка, а тебя?

Влад с облегчением отвечает на рукопожатие, не снимая, впрочем, перчатки:

- Очень приятно! А меня зовут Влад Лукья…

Зёка, продолжая улыбаться, дергает руку депутата на себя, а второй быстро бьет Лукьяна заточкой в печень.

- Ну ты и лох, Влад, - презрительно говорит Зёка, неторопливо пряча заточку в рукав. - В Донецке на этот фокус уже даже дети не ловятся… Пацаны, мозгов в этой голове немного, но, кто хочет, можно захавать.

С трудом разлепив непослушные губы, упавший в грязь Лукьян приподнимает голову и бормочет:

- У Бонда нет изъян. Наш Бонд - Влад Лу…

Тяжелая бита с треском опускается ему на голову.

…Героическая гибель товарища придает беглецам сил. Уже через три минуты они влетают на парламентскую площадь и, перемахнув через оградку, несутся к ближайшему подъезду, у которого курят два милицейских сержанта с дубинками и бутылкой водки по случаю праздника. Увидев бегущих к ним измазанных в грязи оборванцев, сержанты принимают воинственные позы и даже достают откуда-то автомат.

- А ну стоять! Мордой в пол! - пьяным голосом кричит один из милиционеров.

- Я тебе щас дам мордой в пол, козел, как говорят! - в ярости орет Януковеч. - А ну смирно, шлепер галимый!

Сержанты мгновенно узнают президента и отдают честь.

- Двери отопри, птица! - рычит Герпес, выхватывая из кармана одного из милиционеров бутылку водки и жадно прикладываясь к горлышку. - И вынь палец из жопы, когда с тобой президент разговаривает… Быстрее, быстрее, за нами зомби гонятся!

- Совсем обдолбился, гиббон чертов, - ворчит себе под нос сержант, открывая дверь. Герпес выхватывает из его рук ключи и, отвесив стражу порядка торопливого пинка, забегает в холл парламента, где сразу же прыгает на штору и с удивленным курлыканьем обваливается вместе с ней на пол.

Последним в Раду вваливается Чечечетов.

- Развели как котят, - глупо улыбаясь, говорит он и запирает дверь изнутри на тяжелый засов, установленный здесь после последнего народного штурма. - Пойду, поищу головешки.

За дверью раздается мощный многоголосый рев, испуганный вопль, длинная автоматная очередь и хруст проламываемых битами черепов.

- Блин, автомат у ментов отобрать забыли, - со злостью сплевывает Януковеч. - Теперь эти гопари из него замок высадят…

- Не высадят, они железа боятся, - авторитетно говорит Герпес. - Могут пользоваться только тем, что взяли с собой в могилу.

- Слушай, Геша, че ты такой умный?! - злобно рычит Януковеч. - Подожди, вот выберемся из этой подляны, я тебе такое устрою гадание, как говорят…

- Геша тут не при бамбетлі, - внезапно говорит Анна Херман лишенным эмоций голосом. Она обессиленно валяется на диване, лицо депутатши серо, глаза остекленели. - Це все Клюв і його мітичні конкубанти.

Дверь входа в Раду начинают сотрясать тяжелые удары, но она не поддается.

- Слушай, бикса, хватит базарить со мной на своем рагуляцком языке, - раздраженно говорит Януковеч, с опаской поглядывая на дверь. - Я знаю, что ты у Клюва на побегушках была, давай, колись, что он тебе говорил, и попробуй только втули хоть одного конкубанта мне!

- Клюв… Це його цвинтар, Вікторе Фед… Федоровичу, - тяжело дыша, говорит Херман. - Це ще перед Новим роком було. Конкубанти… тобто, ті… тітушки прийшли до нього за грошима, а він замульдував… Ну, себто, нагуздралася дуже велика сума, і Андрій Петрович, щоб футерком не броцати…

- Короче, Клюв кинул их на бабки, а когда они пришли в Администрацию с плакатами, приказал отвести их в Мариинский парк, пустить в распыл и закопать, - подытожил Януковеч. - Правильный бамбетль я угадал, а?

Дверь сотрясает особо мощный удар.

- То є так, - говорит Херман, сгибаясь в приступе кашля.

- Что-то ты, бикса, совсем фигово выглядишь, - хмуро говорит Януковеч. - Простудилась, как говорят?

Херман отрицательно качает головой и задирает подол юбки до колена. На ее икре обнаруживается глубокая рана от укуса.

- Конкубант збадав, - говорит Херман и снова кашляет.

- У сиву давнину дивки в таких выпадках спользовали зильонку, - говорит Азиров. - Геша, дай, у тебе ж всегда зильонка есть.

- Самому нада, - грубо отрезает Герпес. - Ты ей, Яныч, лучше яд из ранки отсоси.

- Сам отсоси, - обиженно говорит Азиров.

В этот момент на голове у Анны Херман внезапно вырастает кепка.

- Мозг і, - говорит Анна, выпрямляясь на диване и пристально глядя на Азирова. - Слиш, дєд, сємкі єсть?

- Атас! - кричит Герпес и прыгает на вторую штору. Штора обваливается вместе с карнизом, а Анна Херман, прыгнув на Азирова прямо с дивана, с хрустом впивается в его горло и вырывает зубами кадык.

Титушки за дверями оглашают округу радостными воплями.

- Да греб жеж вашу мать! - кричит Януковеч и, схватив упавший на Герпеса карниз, пронзает им Херман, а потом, на всякий случай, и хрипящего Азирова.

В этот момент Герпес и Добби с заговорщическими улыбочками на цыпочках подкрадываются к двери и отпирают засов. В кулуары врывается толпа титушек.

Януковеч и Людмила Александровна остолбеневают.

- У тебя что, Герпес, совсем уже от марафета мозги поплавились? - удивленно спрашивает Януковеч.

- Смотри, чтоб у тебя не поплавились, птица петух, - с подлой улыбкой отвечает Герпес. - Просто я у вас всех кресты в мешок свинтил, на фига мне потом терки с ментами!.. Добби! За мной, мой маленький зуав!

Герпес и Добби молниеносно взмывают вверх по лестнице на второй этаж.

- Ах ты, как говорят! - злобно кричит им вслед Януковеч, размахивая окровавленным карнизом и отступая вглубь кулуаров. - Люська! Прыгай в окно, беги на Майдан, там стоят мои единомышленники, передай, что я им аплодирую! Они тебя накормят.

- Та у них там эпидемия менингита почалася, я сегодня смотрела по телевизору, - возражает Людмила Александровна. - Не бойся, Батя, мертвяки меня не тронут. Они и на кладбище меня стороной обходили, потому что мне митрополит Старобешевский и Ипохондрический отец Запутятий подарил крест, намоленный Приазовскими старцами!

- Что? У тебя есть крест?! - восклицает Януковеч. - А ну быстро давай сюда, овца тупая!

В этот момент откуда-то из подвала в кулуары выметается нардеп Чечечетов, воинственно размахивающий двумя дымящимися поленьями.

- И головешки! - кричит он, хищно скалясь. - И головешки!

Толпа зомби резко подается назад.

- Что, обосрались, мозгоеды проклятые?! - победно кричит Чечечетов. - Сейчас я вас настигну! Головешки, вперед!

Воспользовавшись замешательством в рядах противника, Януковеч и Людмила Александровна украдкой отступают в тень коридора и быстро бегут к дальнему окну, выходящему на улицу Грушевского.

Тем временем Чечечетов смело бросается в гущу врагов, разя головешками направо и налево. Титушки испуганно расступаются перед ним, пока, наконец, кто-то не соображает накинуть на лицо старику вонючую липкую кепку. Потеряв ориентацию в пространстве, депутат спотыкается на лестнице и тяжело катится по ступенькам, получая со всех сторон удары битами. Толпа голодных гопников смыкается над ним.

…Герпес и Добби запираются на шпингалет в туалете на втором этаже.

- Тут нас до утра никто не найдет, епаны-жопаны, - удовлетворенно говорит Герпес. - Мертвецы боятся солнечного света, до утра досидим и пойдем потихоньку… Ха, Миша, смотри, какой бардак, даже окно на ночь в туалете не закрыли. Хорошо, что никто из зомбарей сюда не залез.

Дверь одной из туалетных кабинок внезапно открывается, и оттуда навстречу окаменевшим гостям из первой столицы выходит улыбающийся Зёка.

- Меня зовут Зёка, - представляется он и дважды бьет Герпеса заточкой в живот. Герпес, издав булькающий звук, оседает на пол. Добби молча прыгает в окно, но Зёка ловит его за пояс брюк и всаживает заточку в бок. Добби падает на кафель рядом с другом.

- Мозги я ваши жрать не буду, - сообщает Зёка. - Стремаюсь.

С этими словами он выходит из туалета и быстрой лунной походкой удаляется к месту гибели смелого Чечечетова.

- Эй, братва! - слышится из глубин кулуаров его пронзительный голос. - Хватит деда жрать, у нас двое на Майдан удрали! Бегом за ними!

В ответ раздается разъяренный вопль сотни мертвых глоток и топот ног. Сквозняк захлопывает дверь туалета.

- Добби, мне пиздец, - говорит Герпес. - Чертов Зёка убил меня, как птицу.

- Не говори так, Геша! - глотая слезы, хрипит Добби. - Ты еще всех нас переживешь, вот увидишь! Мы еще с тобой пофоткаемся на похоронах Аввакова!

Герпес криво ухмыляется и, грязно ругаясь от боли, с усилием стягивает с себя фиолетовую туфлю, а вслед за ней - белый в красный горошек носок.

- Вот, возьми, - тяжело выдыхает Герпес, протягивая другу носок. - Ты свободен, Добби. Иди.

Добби неверяще смотрит на мэра, затем дрожащей рукой берет носок Герпеса и прижимает его к сердцу.

- Спасибо, Геша. Спи спокойно, - хрипло говорит он и, повернувшись к другу спиной, некоторое время ползет к выходу, практически не сдвигаясь с места, после чего умирает в жестоких конвульсиях.

- Птица дохлая, - презрительно говорит Герпес и пытается ударить Добби босой пяткой в нос, но не достает и тоже умирает.

*****

Януковеч и Людмила Александровна вбегают на Майдан, накинув на головы пальто для конспирации.

- Слава Украине! Героям слава! Смерть ворогам! - радостно кричит Януковеч.

- Януковеча на йолку! - кричит Людмила Александровна.

Януковеч несильно бьет ее кулаком в спину, и Людмила Александровна с хохотом перелетает через баррикаду.

- Спасены! - кричит она, сплевывая два передних зуба. - Гляди, Батя, под йолкой «Беркут»!

Возле центральной йолки страны действительно бродит небольшой отряд милицейского спецназа в полном боевом облачении. Между «Беркутом» и лагерем митингующих хмуро топчутся охранники Майдана.

- Та мы не разгонять, мы так, - оправдывается командир «Беркута». - У нас кое-кто пропал, вот решили посмотреть, может, вы его тут прикопали…

- Меня ищут, - хихикает Януковеч в ухо супруге. - Вот щас будет им сюрприз!

Януковечи на цыпочках прокрадываются мимо «Беркута» и майдановцев к самому подножию йолки.

Со стороны баррикад в районе Институтской внезапно раздается грохот и звериный рев, который ни с чем нельзя перепутать.

- Титушки! - испуганно выдыхает Януковеч. - Люська, давай за вот эту бочку заныкаемся, щас мой «Беркут» их перебьет.

Однако «Беркут» спокойно расступается в стороны, беспрепятственно пропуская зомби к йолке.

- О, Зёка, привет! - радостно улыбается командир «Беркута». - А я думаю, куда это ты пропал со своими пацанами!

- Отдай крест! - яростно шепчет Януковеч в ухо супруге. - Немедленно отдай мне крест отца Запутятия, сука!

- Не отдам! - взвизгивает Людмила Александровна, резко отпрыгивая от бочки. - Не отдам, Батя, извини! Отец Запутятий наказывал мне не снимать его никогда, даже в супружеском ложе!

- Убью, овца! - кричит Януковеч, бросаясь следом за супругой, и лупит ее кулаком в спину. Людмила Александровна улетает к охранникам Майдана, которые немедленно уводят зареванную женщину в палатку отпаивать чаем.

- Вот он, пацаны! - торжествующе кричит Зёка. - Вали волка позорного!

- Кто - он? - тупо спрашивает командир «Беркута», но его вопрос тонет в яростном реве зомби.

Чьи-то цепкие пальцы хватают Януковеча за одежду, но Виктор Федорович мощно вырывается, оставив пальто и пиджак в руках титушек, и отскакивает к бочке с горящими поленьями. Чтобы охрана Майдана не опознала его, президент быстро срывает с себя рубашку, оставив галстук болтаться прямо поверх майки, и обвязывает ее вокруг лица. Навык сооружать маску из подручных материалов он освоил еще в юности.

- Ну что, козлы, кто первый?! - грозно рычит Януковеч и красиво рвет майку на волосатой груди.

Зомби, издав испуганный вопль, отскакивают назад.

- Золотые купола… - сдавленно сипит Зёка. - Ах ты ж гад…

- На груди наколоты… - шепчет стоящий рядом титушка, роняя биту и пятясь сквозь ряды «Беркута».

- Что, страшно, исчадия ада?! - торжествующе кричит Януковеч. - Я знаю, чего вы боитесь! Я все видел там, в Раде!

- Что это за придурок? - продолжает недоумевать командир «Беркута». - Может, ему рыло начистить, чтоб не нарушал общественный порядок?

- Головешки! - победно провозглашает Януковеч и, выхватив из бочки пару пылающих поленьев, бросает их в отступающего противника.

Обе головешки попадают в голову командира «Беркута».

- Ах ты козел! - рычит командир, но тут же падает от чудовищного удара банки зеленого горошка, обнаруженного Виктором Федоровичем на импровизированном столике возле бочки.

- И головешки! - радостно кричит Януковеч, в угаре боя не замечая, что титушки уже слиняли, и горящие бревна разбиваются о головы бойцов «Беркута». - И головешки!

Пару раз для проформы стукнув дубинками по щитам, беркутовцы бросаются на Януковеча, но он толкает им под ноги пылающую бочку, и двумя ударами нокаутировав зашедших с флангов, отступает к йолке.

- Что, сожрали, зомбари чертовы?! - зловеще хохочет Януковеч и принимается быстро карабкаться вверх по йолке. - Хрен вы меня тут достанете, а рассвет уже, как говорят, вот-вот!

В этот момент вокруг него взрываются сразу три светошумовых гранаты. Ахнув, Януковеч срывается и с тихим хрустом в шейных позвонках повисает на галстуке, некстати намотавшемся на металлический каркас йолки.

На Майдане воцаряется потрясенная тишина.

- Блин, мужики, на фига вы гранаты бросали? - растерянно говорит командир «Беркута». - Теперь все скажут, что «Беркут» человека на йолке повесил. Виктор Федорович точно по головке не погладит.

- Та забей, полковник, - лениво говорит стоящий рядом беркутовец. - Скажем, сам поскользнулся. А Виктору Федоровичу на это дело вообще похуй.

Построившись в колонну по три, «Беркут» торопливо покидает место происшествия.

Полюбовавшись с минуту на то, как красиво качается в первых лучах рассвета грузная фигура на йолке, Зёка уводит своих пацанов обратно на кладбище.

К йолке подходит плачущая Людмила Александровна со стаканчиком дымящегося чая в руке.

- Эх, Батя, - глотая слезы, шепчет она. - Что ж ты на «Беркут»-то полез, это ж такое зверье.

В это время кто-то внезапно срывает с нее берет, из которого падают на землю несколько скомканных бумажек. Вскрикнув, Людмила Александровна быстро оборачивается и видит перед собой худрука Донецкого театра песни, пляски и балета Вадима Пискарева.

- Привет, - говорит Вадим, - с новым годом.

- Ага, - говорит Людмила Александровна и несмело улыбается сквозь слезы.

Василий РЫБНИКОВ для Цензор.НЕТ

Первая часть сказки здесь, вторую часть читайте здесь.